Антикварщики. Кирилл Казанцев

голову морочить. Завтра через руководство Главка тебя к нашей группе прикомандировываю.

      – А я что. Я не против.

      – Будешь отрабатывать связи Непомнящего. Тщательно. Как в школе милиции учили, а не как вы обычно работаете.

* * *

      – Але, Лена? Это Алексей. Ты куда запропастилась?

      – В командировке была.

      – Знаю. Вчера приехала – чего не позвонила?

      – Зачем?

      Тон сухой, голос официальный. Или в ее кабинете кто-то есть, или она за что-то на меня дуется.

      – Когда появишься на моем горизонте?

      – К чему это, Алексей?

      К чему – я бы мог расписывать долго. Вот только не хочется, чтобы разъяснения дошли до чужих ушей, хозяева которых могут развлекаться прослушиванием наших телефонов. Незачем им знать о моих эротических фантазиях и любовных признаниях. Поэтому я только сдержанно и кратко удивился:

      – Как?

      – Я ушла от тебя.

      Занятно. Интересно, почему? Обычный список претензий к оперу – мол, дома неделями не бываешь, цветов не даришь, приходишь домой злой и угрюмый, кроме службы, ничем не интересуешься? Вряд ли. Лена сама следователь и ведет точно такой же образ жизни.

      – Куда ушла?

      – К Клементьеву, если тебя это интересует! – зло воскликнула она.

      – Что с тобой, дорогая? «Сникерсов» объелась?

      – В таком тоне разговаривать не желаю!

      Сменить тон мне возможности не дали. В трубке послышались короткие гудки. Если бы я не знал, что Лена бывает другой, прямой противоположностью той, которая только что хрястнула об аппарат трубкой, тут же плюнул бы на все, растер и забыл… Ушла к Клементьеву – это ж надо. Ладно бы к обозревателю телевидения или к бизнесмену. А так просто анекдот получается: старший следователь ушла от опера МУРа к прокурору межрайонной прокуратуры. Очерки из жизни сумасшедших. Я и Лена – двое влюбленных в уютном двухкомнатном гнездышке, видим друг друга редко, один все время на мероприятиях, другая – из СИЗО и ИВС не вылезает, разговоры только об осточертевшей и вместе с тем притягательной, как добрый наркотик, работе, о версиях, допросах, очных ставках, об очередных званиях, о том, кого назначили, кого выгнали. Ей это надоедает, она уходит от меня – и к кому?! К такому же замордованному судьбой бедолаге. И опять у нее по вечерам те же разговоры – о допросах, об очных, о сроках содержания под стражей…

      – С Леной говорил? – спросил Железняков.

      – Угу.

      – Бросила?

      – Угу.

      – В который раз?

      – В первый. Ушла к прокурору Клементьеву.

      – Вернется. Он нудный.

      – Она тоже.

      – Не горюй. Я на три с Непомнящим договорился. Не хочешь со мной съездить?

      – Не хочу. Но поеду, – я взглянул на часы. – Нам уже пора выдвигаться.

      Московские пробки – настоящая напасть. Сквозь них даже с мигалкой не продерешься. Опоздали мы на полчаса. После пятиминутного процесса установления наших личностей нас впустила в квартиру миловидная миниатюрная дама. Она была жутко вежливая, жутко интеллигентная