Уссурийская метелица. Исторический роман. Александр Миронов

перебила его жена мягко.

      – Ай, да! Чего ж это вы, товарищ маёр? Проходите, проходите. Садитесь к столу. Уссуриечка, где там-ка стопки да стаканчики? – засуетился дед, направляясь к висевшему на стене ящику, служившим посудным шкафчиком. – Вот те, Господи, людей ненароком обеспокоил. Вот надо ж, а? – приговаривал в явном смущении, отодвигая шторки и снимая с полочек всё, из чего можно пить: стаканы, стопки, фарфоровые кружечки тонкой китайской работы, и накладывал себе на руку, согнутую в локте.

      Хозяйка вытряхнула из чугуна сваренную картошку в большую эмалированную миску и поставила её на средину стола. Поскольку на такое количество едоков посуды не хватало – тарелок и блюдец, – она сказала, извиняясь:

      – Простите, пожалиста. Кому вилок не хватает, кушайте прямо с миски рукой.

      Дед, разливая самогон по разнокалиберным емкостям, поддакивал жене:

      – Картошечка, капусточка, огурчики, балычок, икорочка. А вот, по солдатским, по сто грамм… – Первый стакан подал майору. – Это вам, товарищ маёр. Отведайте! Эта на медку настойка. Пользительная, очень…

      Следом за стаканом майора, он стал расставлять посуду с содержимым перед солдатами. Те, молча, следили за его действиями и украдкой посматривали на командира, подкашливали, взглатывая слюнки.

      Старик налил себе и жене, которая тоже присела за уголок стола, скромно, поодаль.

      Бабенков заворочался, обиженно засопел, потом дважды кашлянул, как бы напоминая присутствующим о своём существовании. Шепнул Юрию:

      – А мы с тобой пролетаем, как фанера над Парижем.

      Юрия начинал охватывать озноб. Он, как только пришли Потапов, Триполи, зарылся под шубы и был в полусонном забытьи, следил за происходящим слабо. Но заметил:

      – А шоферам не положено.

      – Ай! Я ж не за рулем!

      Щукарь поднял чайную чашечку и веселым ласковым взглядом обвёл застолье, редкое за многие годы и многолюдное. Он был рад ему. Но все сидели, ни к чему не прикасаясь.

      – Товарищ маёр, прошу. Отведайте моей лечебной. Страсть как помогает от простуды, язвы и прочей хвори.

      Майор скептически усмехнулся.

      – От язвы?.. – спросил он.

      – И от язвы, язви ее. Кхе-кхе… Ребятки, а вы чево? А?.. Не побрезгуйте, ратанчики… Вы вон чево седня натерпелись. Вам это дело само дело. Товарищ маёр?..

      Солдаты смотрели на старика, как на Господа Бога – столь велико было искушение. Домашняя обстановка, нехитрое угощение на скорую и заботливую руку, вино и пережитые волнения, – всё сейчас просило утолить жажду. И, наверное, оттого, тишина, воцарившаяся над столом, казалась звенящей. И её могло осадить только одно слово – разрешаю! Не может быть, чтобы прозвучало обратное. В том просто не было бы логики.

      Урченко сдержанно сопел, раздувал ноздри. Прокопенко, наклонившись на стол, ногтем мизинца чертил на нём какие-то узоры. Триполи нахмуренно молчал. Потапов мстительно усмехался, глядя на своего тёзку, и тоже взглатывал слюнки, но эти импульсы были повторением движения острого кадыка