Пираты Кошачьего моря. Мумия Мятежника. Аня Амасова

Ну конечно!

      Осененный идеей, лисенок снова помчался к борту. Если бы портовый нищий увидел эту картину, он бы вылил себе на голову ведро холодной воды: чтобы не мерещилось от пекла. Перевесившись через борт, лис-монах с увлечением заправской ведьмы размахивал лохматой шваброй.

      Утомившись, он отбросил швабру в сторону.

      – Ну, что я тебе говорил! – торжествовал Воробушек. – Приметы – это просто выдумки.

      – Что ж, – монах развел лапами, – значит, остается последний способ…

      – И какой?.. – хмыкнул Джонни. – Утопишь якорь? Выломаешь штурвал?

      – Нет. Предание гласит: если ничего не помогает – надо выпороть юнгу.

      Монах и Воробушек одновременно уставились на Кукабару.

      – Ну уж дудки! – завопил тот и взвился в воздух.

      Однако внезапный порыв ветра отбросил Кукабару назад, и он рухнул на палубу.

      Золотые паруса будто ожили. Поднялись. Ослепительно вспыхнули. Натянулись, дрожа, готовые хоть сейчас, сию секунду унести судно в открытое море.

      – Вот видишь, – ликовал лисенок, обнимая потрясенного Воробушка. – У меня получился ветер!

      Глава третья

      Веселые скелеты

      Парусный бриг появился у южного берега острова Святой Гиены так внезапно, словно возник из морской пены. Двое – один в украшенной перьями шляпе, другой с зонтом из пальмовых листьев – издалека разглядывали судно.

      – Странно, как этот бриг здесь оказался?.. – протянул тот, что в шляпе, сооружая из листа агавы что-то наподобие подзорной трубы. – Не иначе как галсами… За кливер и марсель штурману двенадцать плетей, а капитана – в матросы! Как звать посудину, Громила?

      – Ле-ту-чий го-ла-дла-нец… – прочел по слогам обладатель зонта. – Нет, гол-лан-дец.

      – Летучий? Что ж, хорошее имя. С этого острова только улететь и можно!

      Ни один матрос не сошел с корабля на Святую Гиену. Но и на борту никого не было видно. Никто не чинил паруса, висящие рваными тряпками. Не драил палубу. Не отдыхал на баке.

      – Здесь что-то нечисто, мистел Флинт, – отступая назад, проворчал Громила. – Мне кажется, там пливидения…

      Флинт Котес (а это был именно он, легендарный капитан Корноухий, когда-то в порыве гнева разделивший Тициана Великолепного с его хвостом) ухватил пирата за ворот тельняшки.

      – Предпочитаешь остаться здесь?

      – Да, капитан. Это плохой колабль. Надо ждать длугой.

      – Другой? – изумился Корноухий. С тех пор как команда «Ночного кошмара» подняла бунт и высадила его на остров, мимо не проходил ни один корабль. – Очнись, приятель! Ты где-нибудь видишь пристань?

      Пират огляделся, словно только что очутился здесь.

      – Не видишь, – ответил себе Флинт Котес. – А почему? ПОТОМУ ЧТО ЕЕ ЗДЕСЬ НЕТ! Корабли не приходят сюда один за другим. И по местному расписанию следующий рейс – лет через триста.

      – Ну и пусть, – упрямо твердил Громила. – Колабль с пливидениями – жуть! Я лучше тут умлу. Тепло