И нет тебя дороже. Галина Грановская

рядом, сказала Полина. – В начале октября в городской филармонии будет концерт. Приезжает один довольно известный скрипач.

      – Ну и что это за новость? – пожала плечами Вероника, глядя на Полинины пирожные и сожалея, что взяла к кофе всего один, пусть и большой, бутерброд. – Бархатный сезон, все эти певцы и музыканты за деньгами стаями на юг летят. И все известные…

      – Этот не из той стаи. Звание лауреата международных конкурсов кому попало, если хочешь знать, не дают. И имя у него действительно известное – ну, для тех, кто любит настоящую музыку.

      – Ой, да тоска зеленая вся эта классика, прошлый век.

      – Ну для невежд – однозначно, – усмехнулась Полина. – Но для меня это кое-что значит.

      Ну еще бы! Петухова музыкальную школу с отличием закончила, по классу фортепьяно. До сих пор разучивает какие-то музыкальные опусы по выходным. Когда только время находит?

      – Извини, – вздохнула Вероника. – Я сегодня как-то совсем не в себе.

      – С чего это? – Петухова тут же простила Веронике враждебный выпад против дорогой ее сердцу классики.

      Вероника вздохнула. Даже Полине она не все могла рассказать. Слишком уж благополучной была Петухова. Полина пристально вгляделась в лицо подруги, потом внезапно округлила глаза.

      – Что-то ты очень бледная. Ты, это, – наклонившись над столом, перешла на шепот, – случайно не подзалетела от своего доктора?

      – Этого мне только не хватало, – поежилась Вероника и, от греха подальше, вернулась к первоначальной теме разговора. – Так что там в филармонии, ты говоришь, намечается?

      – Скрипач, из Москвы, – тут же оживилась Полина. – Дает всего один концерт. Борис считает, это просто событие. Никак нельзя пропустить. Борик с ним знаком.

      Полина с прошлого Нового года встречалась с Борькой-бородачем, который играл в городском оркестре, и, по словам Полины, неплохо подрабатывал на всяких свадьбах-похоронах. Похоже, в отношении Петуховой был настроен серьезно. Впрочем, неудивительно. Тридцать с большим хвостом, лысина уже намечается и язва желудка. Самое время обзаводиться женой, детьми и домашними обедами. Да и Петуховой не восемнадцать, а двадцать пять. Тоже девушка созрела, готова хоть за телеграфный столб замуж выйти, только бы поскорее. Впрочем, тут же одернула себя Вероника, ей ли осуждать Полину, а особенно сейчас? Если кому и приспичило, кому действительно «уж замуж невтерпеж», так это именно ей, Веронике. Муж ей нужен куда больше, чем Петуховой. Вот-вот вернется Штырь. Он не оставит ее в покое, если у нее не будет прикрытия. Она поежилась. Что не укрылось от Полины.

      – Похоже, тебя знобит, – озабоченно произнесла она. – У тебя нет температуры?

      – Неприятности у меня, – вырвалось у Вероники помимо воли.

      – Жена узнала, что вы встречаетесь? Скандал ему устроила? – всполошилась Петухова и покачала головой. – Говорила тебе, не связывайся с женатиками!

      – Да