Стратегия Византийской империи. Эдвард Люттвак

[139], но они представляли собою скорее неудобство, а не неодолимую силу, каковой были в своё время гунны Аттилы.

      Более могущественные степные враги были пока что в пути, но важнее было то, что к эпохе Юстиниана воины-степняки безвозвратно утратили своё тактическое превосходство. Войско империи пережило тактическую революцию, полностью овладев сложным искусством стрельбы из мощного составного лука с обратным изгибом с коня, сохранив при этом навыки ближнего боя мечом и колющим копьём. Хотя в мастерстве стрельбы из лука византийцы не могли полностью сравниться с тем, что могли проделывать с луками гуннские наёмники, всё же на голову превзойти византийских воинов было уже невозможно. Степные воины утратили также часть своего превосходства на оперативном уровне, поскольку конница стала важнейшей силой имперской армии, она переняла гибкую и подвижную тактику, и то, чего каждому всаднику, взятому по отдельности, могло недоставать в виртуозной верховой езде, могло возмещаться за счёт большей сопротивляемости их дисциплинированных и сплочённых боевых подразделений.

      Конечно, это означало также, что теперь войско империи обладало тактическим и оперативным превосходством над вандалами и аланами в Африке и остготами в Италии. Аланы были преимущественно всадниками, вандалы и готы – грозными противниками в ближнем бою, вполне способными снаряжать крупные экспедиции, к тому же обладающими известным опытом в осадном деле; но всем им теперь недоставало мощи обученных лучников и мобильности на поле боя. Прокопий Кесарийский, бывший очевидцем этих событий, сообщает о том, как Велизарий, прославленный военачальник Юстиниана, объяснял различие между имперским и вражеским войсками:

      …почти все ромеи и их союзники-гунны [наёмники-оногуры] – хорошие конные лучники, но из готов никто не обучался этому искусству, ибо их всадники привыкли пользоваться только копьями и мечами, тогда как их лучники вступают в бой пешими и под прикрытием тяжеловооружённых воинов [чтобы отражать конные атаки]. Так что у всадников, если не говорить о ближнем бое, нет средств защититься от противников, пользующихся луком, и поэтому их легко поразить стрелами и уничтожить; что же касается пехотинцев, то они никогда не могут быть достаточно сильны для того, чтобы совершать вылазки против верховых[140].

      Это была всего лишь тактика, не стратегия, но можно усомниться в том, что Юстиниан, не обладая таким преимуществом, взялся бы за исполнение своего плана отвоевания сначала Северной Африки (533–534 гг.), а потом Италии (начиная с 536 г.).

      Современные историки почти единодушно сходятся в том, что Юстиниан был слишком амбициозен, что его завоевания чрезмерно расширили империю, и это вполне верно, если смотреть на события в обратной перспективе, – хотя, возможно, только из-за непредвиденно разразившейся катастрофы. Но даже самые беспощадные критики не считают Юстиниана глупцом, неразумным или не способным к трезвому расчёту. На знаменитой мозаике церкви Сан-Витале

140

Прокопий Кесарийский. Войны, кн. V, XXVII, 27–29; англ, пер.: Dewing. Vol. Ill,

р. 261.