Такой чудесный день. Айра Левин

итах, выложенных мозаикой для игры в «классики», пятеро сбились в тесную, тихую кучку. Четверо слушали, один говорил.

      – Они ловят зверей, едят их мясо и носят шкуры, – произнес рассказчик, мальчик лет восьми. – И еще они… это называется «дерутся», специально делают больно – руками, камнями и всякими штуками. Они друг дружку совсем не любят и никому не помогают.

      Слушатели широко раскрыли глаза. Девочка помладше усомнилась:

      – Браслет не снимается. Никак. – Она потянула пальцем свой собственный, показывая, какой он прочный.

      – Снимается, если есть инструменты, – ответил мальчик. – Ведь снимают, когда добавляют звенья.

      – На одну секундочку.

      – Но ведь снимают?

      – А где они живут? – поинтересовалась другая девочка.

      – На вершинах гор. В глубоких пещерах. Везде, где их не найти.

      – Они, наверно, больные, – сказала первая девочка.

      – Конечно! – рассмеялся мальчик. – «Неизлечимый» – значит больной. Их называют неизлечимыми, потому что они очень-очень больные.

      Младший из кружка, мальчик лет шести, спросил:

      – А терапия?

      Его старший товарищ посмотрел презрительно.

      – Без браслетов? В пещере?

      – Почему они болеют? – продолжал шестилетний мальчик. – У них ведь есть терапия, пока они еще не убежали?

      – Терапия не всегда помогает.

      Шестилетка изумленно выпучил глаза.

      – Всегда.

      – Нет.

      – Вот те раз! Вы почему сидите так близко? – К ним подошла воспитательница с волейбольными мячами под мышками. – Во что играете? «Где спрятался кролик»?

      Дети мгновенно отпрянули друг от друга, образовав круг пошире, – все, кроме шестилетнего мальчика, который не двинулся с места. Воспитательница посмотрела на него с любопытством.

      Из динамиков донеслась короткая трель.

      – В душ и одеваться, – велела воспитательница, и дети бросились прочь.

      – В душ и одеваться! – крикнула она ребятам, игравшим в мяч.

      Шестилетка встал, а она присела и озабоченно посмотрела на его хмурое, несчастное личико.

      – Что случилось?

      Мальчик, левый глаз которого был карим, как у всех, а правый – зеленым, заморгал.

      Воспитательница бросила мячи, повернула запястье малыша, взглянула на браслет и мягко взяла его за плечи.

      – В чем дело, Ли? Ты проиграл? Ты же знаешь: проиграть и выиграть – одно и то же.

      Мальчик кивнул.

      – Главное, что весело и полезно для здоровья, верно?

      Мальчик снова кивнул и слабо улыбнулся.

      – Уже лучше. Немного лучше. Ты больше не похож на старую грустную обезьянку.

      Он улыбнулся пошире.

      – В душ и одеваться. – Она облегченно развернула его и шлепнула по попе. – Давай, бегом!

      Мальчик, которого иногда называли Скол, а чаще Ли, – цифроимя Ли РМ35М4419 – за ужином не проронил почти ни слова, зато его сестра Мира болтала без умолку, и родители не заметили молчания сына. Мать внимательно в него вгляделась, только когда все четверо сидели перед телевизором.

      – Скол, у тебя что-то болит?

      – Нет.

      – Молчит весь вечер, – повернулась она к отцу.

      – У меня ничего не болит, – повторил Скол.

      – Тогда почему ты такой тихий?

      – Ш-ш, – прервал отец.

      Экран вспыхнул, настраивалось изображение.

      Когда первый час подошел к концу и детям пора было спать, мама направилась в ванную, где Скол уже почистил зубы и отсоединял головку щетки от ручки.

      – Что случилось? Кто-нибудь дразнил тебя из-за глаза?

      – Нет, – ответил он и покраснел.

      – Сполосни, – сказала она.

      – Я сполоснул.

      – Сполосни!

      Он сполоснул чистящую головку, выпрямил ее и повесил на место.

      – Иисус сказал. Иисус ДВ. Когда мы играли…

      – Что сказал? Про глаз?

      – Нет. Никто не говорит про глаз.

      – Тогда что?

      Скол пожал плечами.

      – Про товарищей, которые… болеют и уходят из Семьи. Убегают и снимают браслеты.

      Мать встревожилась.

      – Про неизлечимых?

      Он кивнул, еще больше волнуясь оттого, что она нервничает и что знает слово.

      – Это правда?

      – Нет, не правда. Нет. Я позвоню Бобу. Он все тебе объяснит.

      Она поспешно вышла, на пороге чуть не задев Миру, которая застегивала пижаму.

      – Две минуты. Они легли? – спросил в гостиной ее муж.

      – Кто-то из детей рассказал Сколу про неизлечимых.

      – Злость побери!

      – Я