Запоздалое прозрение. Юрий Иванович

от мира сего» и «с обожанием относящиеся к любому чиди». В сумме всё походило на некий религиозный дурман, мешающий местным людям развиваться духовно и интеллектуально. Поэтому похожие на нас существа считались ни на что не годными, кроме работы, выполнения распоряжений пупсов и всего, что им прикажут.

      Даже наше любопытство и стремление всё выпытать казались пупсам странными.

      Людей, или гайчи, здесь очень много. Они в подавляющем большинстве помогают крестьянам в сельском хозяйстве, в меньшей части ремонтируют в меру способностей дороги, а самые талантливые строят дома и занимаются внутренней отделкой зданий. Ключевые слова в последнем утверждении – «в меру своих возможностей». Как их ни учи, как ни заставляй, как ни уговаривай, всё делают кое-как. Тяп-ляп. Шиворот-навыворот. Чисто наплевательски относятся к конечному результату. Да хоть убей такого мастера или умори голодом, лучше он работать не станет. Так и умрёт с глупой восторженной улыбкой на лице, любуясь своим угнетателем.

      Наверное, поэтому считается неким святотатством в среде пупсов обижать людей, морить их голодом, издеваться или ещё как-то иным способом ущемлять. Тем не менее и сами пупсы не рвались в строители или в глиномесы. На вопрос Багдрана «Почему же вы сами ничего не строите?» последовал презрительный ответ всадника:

      – Да у нас и касты такой не существует!

      Иначе говоря, мы попали в некое общество, жёстко разделённое на касты и паразитирующее на странном отношении к себе людей. Как ни хвалились мы учёностью, но так и не смогли подобрать название данной общественной формации. Ни в истории Земли, которой не существовало, ни в истории мира Габраччи.

      Пока мы всё обсуждали, я разобрался с наручниками. Ломать их не пришлось, при желании они открывались в течение пары-тройки секунд. Леонид подставил некую тумбочку к стене и осматривал двор, а карапузы обследовали нашу временную тюрьму. В самом дальнем углу помещения отыскались за ширмочкой дырка в полу и некое подобие шланга с краном, торчащего из стены. Шесть двухъярусных нар, два стола, пять табуреток, несколько разваливающихся тумбочек – вот и вся меблировка.

      Я уже просматривал «оком волхва» стены, а Руд последним завершал пересказ беседы со всадником:

      – Я его и спрашиваю, а за что нас схватили да ещё и связали? А он: «…не наше это дело гадать, что там решили их милости. Что скажут, то и делаем. Возжелают их милости объяснить свои действия, сами всё растолкуют. Но в любом случае вы очень странные гайчи, так что вам же лучше побыть под надзором».

      – Понятно… Нашего мнения никто спрашивать не собирается, – ворчал я, заканчивая осмотр стен. – Как и возвращать наше имущество никто не подумает… Однако выйти отсюда – проще некуда. Достаточно приложиться ногой хотя бы вот в этом месте, и стена проломится без особого грохота и пыли… Да и вообще – перебить тут весь здешний гарнизон, наверное, и Руд своим костылём смог бы…

      – А поговорить? – ёрничал Найдёнов. – А ужин в нашу честь?

      – Наверняка уже готовят, – в тон ему