Абсолютные миротворцы (сборник). Олег Дивов

но, похоже, чисто по мелочи. Если случится отказ, то легко устранимый силами экипажа. При известной внимательности на таком планетолёте можно смотаться к Титану и обратно с посадками хоть три раза. Ты только следи, не расслабляйся.

      Последовала дискуссия, в ходе которой громче всех ругались пилот и инженер, Мюллер изображал старого космического волка, а командир выразительно молчал. Он видел главное: все очень хотят снова лететь. Астронавты на этот счёт такие же больные, как лётчики, им нельзя без неба. И если команда просидит «внизу» полгода, кто знает, как она себя покажет дальше. Ещё непонятно, кто сильнее потеряет навыки – экипаж или геолог с геодезистом. Эти могут вообще интерес к космической работе утратить, они-то и на Земле не пропадут. А замену поди найди, да и не хотел командир искать замену.

      Воронцов позвонил Кацману и сказал: «Чёрт с тобой».

      Кацман на том конце линии как-то странно задышал – кажется, боролся со слезами.

      Воронцов лишний раз уверился, что берёт на борт идиота, но ему вдруг стало Кацмана очень жалко. Командир понял мечту клерка о кольцах Сатурна, пропустил через себя – и посочувствовал.

      Много позже, когда они уже подошли к месту назначения и вместе любовались кольцами, Воронцов спросил:

      «Слушай, Давид. До меня только сейчас дошло. Этот Смит, у которого мы арендовали корабль, он, конечно, по фамилии Смит, только с лица порядочный Кацман. Сознавайся – родственник?»

      «Ну… В общем… Дальний родственник».

      «Ну ё-моё…» – протянул командир по-русски, и Кацману послышалось нечто знакомое. Кажется, так иногда говорил его дедушка, тот самый, который любил фантастику про контакты с иными цивилизациями и заразил внука мечтой о полете к Сатурну.

      «Напрасно ты это сделал, – сказал командир. – Очень напрасно».

      «Да ладно, он не сильно расстроится, когда мы корабль вернём. Всё равно ему прибыль, а я сэкономил».

      «Дурачина ты, – сказал капитан. – Так можно и шкуру свою… Сэкономить. Кота в мешке всегда подсовывают не чужим, а своим, если есть возможность. Потому что родственник в случае чего тебя не убьёт, пожалеет».

      «Что не так с кораблем?!» – встрепенулся Кацман.

      «Да все нормально пока. Но мы с Пашей ему не доверяем. Ладно, забудь. Мы следим за машиной, авось обойдётся».

      Уже на Титане, глядя, как жадно Кацман прилип к иллюминатору – выпускать его из корабля уговора не было, там за бортом – одна седьмая земной тяжести и сильный ветер, – командир вдруг спросил:

      «А что же ты, друг, не пошёл в астронавты?»

      «Маму пожалел, – ответил Кацман. – Мама очень боялась…»

      Воронцов кивнул. У него мама тоже боялась. До сих пор боялась.

      Не взбрыкни проклятый «корсар» на торможении, Кацману никто и никогда не сказал бы больше худого слова.

      А попробуй кто – получил бы от Воронцова лично в лоб.

* * *

      – Ну-у, Кацман… Удружил!

      Похрустывая и потрескивая от нагрева, корабль падал в Тихий океан.

      Экипаж