Стратегия. Логика войны и мира. Эдвард Люттвак

сообщений, но сам он не получил приказов покинуть военную зону до того, как его атаковали. С тех пор был достигнут значительный технический прогресс в разных областях, но плачевные ошибки в сфере связи продолжаются – в основном из-за перегрузки сетей. Кажется, никогда не бывает никакой запасной информационной емкости или же она существует лишь недолго: как только новые системы или технологии обеспечивают эту дополнительную емкость, обмен сообщениями, в свою очередь, возрастает, по мере того как сообщения, которые прежде вверялись бумаге и почтовым ящикам, получают новые технические возможности для передачи (можно много сказать о пользе молчания, когда дело доходит до телекоммуникации, находящейся в полном распоряжении тех, кто ею пользуется). Что же касается ошибок «контроля» в военных командных и контрольных структурах, то они практически неизбежны, если учесть тонкий баланс между необходимостью осуществлять общий надзор над боевыми подразделениями и противоположной ей необходимостью предоставлять каждому из них некоторый простор для инициативы.

      Если все источники трения приняты во внимание, если признано, что их совокупность обычно оказывается больше их простой суммы, поскольку одни виды трения взаимодействуют с другими, что еще больше ухудшает результат, то проясняется значение организационного риска во всей его полноте. Как наша воображаемая группа семей может вообще потерять целый день, чтобы добраться до пляжа, если станет достаточно многочисленной, так и любая военная акция может завершиться неудачей по внутренним причинам, даже если в ее ходе не придется напрямую столкнуться с сознательным противодействием противника[7]. Поломки, ошибки и отсрочки, каждая из которых, возможно, сама по себе и незначительна, могут скопиться, образовав собою непреодолимое препятствие любому целесообразному действию. Ничто на войне не встречается так часто, как непредусмотренные отсрочки, длящиеся часами, а то и днями (возможно, критическими), а то и целыми неделями. Ими полнятся анналы мировой истории, они стали причиной многих поражений. Именно в этом контексте – то есть в контексте неизбежного трения войны – нужно рассматривать все попытки достичь внезапности: всякое парадоксальное решение, принятое ради того, чтобы застать врага врасплох, в силу неизбежного отклонения от самого легкого и простого хода действий будет лишь повышать трение, а вместе с ним – и риск организационного поражения.

      Когда риск боя становится реальным, он принимает кровавые формы: ранений и смерти. Когда овеществляется организационный риск, акция терпит провал, который может быть и бескровным. Поэтому возникает иллюзия, что организационный риск можно уравновесить в соответствии с риском боя, когда решается, на какие усложнения следует пойти ради внезапности. Но это верно лишь относительно единичного военного действия – например, акции коммандос, проводимой в мирное время. В ином же случае один риск нагромождается

7

Но умный противник будет стремиться осложнить внутреннее трение, нападая на линии снабжения, если снабжение уже на исходе; на средства связи, если они уже перегружены; на командные центры, если вражеские офицеры не проявляют инициативы, – и т. д. Все это – примеры самого амбициозного вида военной операции: реляционного маневра, то есть применения силы против намеренно обнаруженных слабых мест противника. Эта разновидность военных действий, речь о которой пойдет ниже, сама по себе очень подвержена трению.