Приключения Васи Куролесова. Все истории в одной книге. Юрий Коваль

почти что уж кончился.

      Незаметно подплыли сумерки, за ними подвалил вечер. В домиках за деревьями загорелись настольные лампы – ночь наступила.

      Ещё в сумерках Болдырев с Васей снова пришли к дому Рашпиля. Осторожно приоткрыв калитку, капитан вошёл в сад. Вася за ним. У поленницы дров капитан остановился и сказал негромко:

      – Докладывайте.

      – Всё в порядке, – неожиданно ответили дрова глухим еловым голосом, – пташка в клетке. Нет ли чего-нибудь пожевать?

      – Подкрепляйтесь, – сказал капитан и сунул в поленницу бутерброд, завёрнутый в газету.

      Дрова тихонько заворчали, шелестя газетой.

      – Стань у сарая, – сказал Болдырев Васе, – и гляди в оба. Только не вздумай чего-нибудь делать. Стой, смотри и молчи.

      – А если меня будут резать?

      – Тогда кричи, – сказал Болдырев и растворился где-то за кустами смородины, за пчелиными ульями.

      Вася стоял, прислонившись спиной к сараю. Справа от него была поленница дров, слева – смородина и помойка, прямо перед Васей – яблони и ульи, а за ними – дом.

      В темноте Рашпиль выходил несколько раз на крыльцо, кашлял, ругался, законопачивал дырку от пули, наверно, бутылочной пробкой.

      Где Болдырев, Вася не знал. Видно, пристроился поудобней, чтоб в окно глядеть.

      В окно-то глядеть, конечно, интересней. А тут стоишь спиной к сараю и только дрова видишь, а смородину и помойку уже и не видно. Так, что-то сереет, что-то чернеет, а что это – не разберёшь.

      «Надо было домой ехать, – думал Вася, – мама Евлампьевна совсем, наверно, извелась. Сидит на завалинке и плачет». Да и как не плакать: Вася-то у ней один. Может, убили Васю! Прижали в тёмном углу, сняли пиджак, часы «Полёт»…

      Вспомнив маму, Вася совсем загрустил и бессмысленно смотрел теперь на поленницу дров, уже не различая, где берёзовые дрова, а где сосновые. Нет, конечно, берёзовые дрова были пока видны, но слабо, бледно, невыпукло. Кора-то белела, а вот чёрточки на ней растворились.

      «Слились чёрточки, – думал Вася, – пропали во тьме. А я стою один, у сарая. Ну и жизнь!»

      Спина Васина стала потихоньку замерзать – то ли сарай её холодил, то ли сама по себе.

      Но скорей всего, виноват был сарай. Он совсем к ночи охладился.

      Что-то зашуршало в сарае. Ясное дело – мышь. Пожрать пошла.

      День спала в опилках, а ночью тронулась. Куда её несёт? Спала бы.

      Шуршит и шуршит. А может быть, это не мышь? А что-нибудь покрупнее! Вроде человека!

      С ножом!

      Нет, не видно никого. Это всё фантазия, воображение, мышь. Это мышь шуршит, а Вася думает: человек.

      Зачем человеку шуршать? Человек топает. Он не мышь. Он большой. Плечи – огромные, глаза – фонари, в кармане – нож. Сейчас подкрадётся, вытащит нож и…

      Ночь совсем уж тёмная стала. Закрывай глаза, открывай – всё одно и то же: темнота.

      А в темноте, конечно, кто-то крадётся.

      Вот он дышит тяжело, со свистом!

      Вася вынул руки из карманов и зачем-то присел. Он хотел крикнуть, но не успел.

      Кто-то чёрный, приземистый кинулся на него, сопя и грубо дыша прямо в лицо.

      Глава одиннадцатая

      Страшноватая