Александр III: Забытый император. Олег Михайлов

он знал и о том, что сам Глинка, боготворивший Пушкина, на это не сердился, прощая гению его колкости.

      – Но вы еще и прекрасный поэт, гордость России, – не унимался Мещерский.

      – Бог с вами, – улыбнулся Глинка. – Я всего лишь деятель заштатных годов литературы…

      – Заштатных? Ничего подобного! – возразил Мещерский и продекламировал:

      Город чудный, город древний,

      Ты вместил в свои концы

      И посады, и деревни,

      И палаты, и дворцы!

      Опоясан лентой пашен.

      Весь пестреешь ты в садах:

      Сколько храмов, сколько башен

      На семи твоих холмах!..

      Исполинскою рукою

      Ты, как хартия, развит

      И над малою рекою

      Стал велик и знаменит!

      На твоих церквах старинных

      Вырастают дерева;

      Глаз не схватит улиц длинных…

      Это матушка-Москва!

      Слушая свои стихи, старец преобразился и словно помолодел на три десятка лет. На глазах его блестели слезы, а губы непроизвольно шептали любимые строки:

      Кто, силач, возьмет в охапку

      Холм Кремля-богатыря?

      Кто собьет златую шапку

      У Ивана-звонаря?..

      Кто Царь-колокол подымет?

      Кто Царь-пушку повернет?

      Шляпы кто, гордец, не снимет

      У святых в Кремле ворот?!

      Ты не гнула крепкой выи

      В бедовой своей судьбе:

      Разве пасынки России

      Не поклонятся тебе?!..

      К концу стихотворения голос Мещерского возвысился, он как бы не читал, а пел славу Москве – первопрестольной столице России:

      Ты, как мученик, горела,

      Белокаменная!

      И река в тебе кипела

      Бурнопламенная!

      И под пеплом ты лежала

      Полоненною,

      И из пепла ты восстала

      Неизменною!..

      Процветай же славой вечной,

      Город храмов и палат!

      Град срединный, град сердечный,

      Коренной России град!

      – Отменные стихи. И подлинно русские! – сказал цесаревич. – Мне сразу же захотелось еще раз побывать в Первопрестольной…

      – Что и входит в наш маршрут, – вмешался в разговор дотоле молчавший Победоносцев. – А стихи, Федор Николаевич, и вправду хороши. Они рождают уважение к старым учреждениям… которые тем драгоценны, что не придуманы. Они вышли из жизни народной и освящены историей, и только историей…

      – После таких стихов невольно хочется обратиться к Москве и ее древностям, – добавил Александр Александрович. – Ведь мое любимое увлечение – археология, раскопки, память предков…

      Путешествие по Волге продолжалось на пароходе: из Твери цесаревич направился в Рыбинск, где купечество устроило ему знатный обед, из Рыбинска – в Углич. Огромные толпы повсюду восторженно встречали его. Когда показался Углич, стоящий на правом крутом берегу матушки-Волги и с трех сторон