Злой дух Ямбуя (сборник). Григорий Федосеев

натуралистам, перебило в нас обоих страсть зверобоев.

      Может быть, больше всего я и люблю Загрю за то, что бывает он безмерно храбрым перед сильным противником и до наивности снисходительным к слабому.

      Нурки уже не было с нами в этом походе к Ямбую. Из Ленинграда после трехлетней учебы вернулся Тиманчик. Он направлялся в свой далекий поселок Омахта, чтобы взять семью и переехать в районный центр, куда после учебы послан на работу. В Нагорном молодой эвенк зашел в штаб экспедиции. Мы встретились во дворе. Я не сразу угадал в нем хозяина Нурки. Одет он был по-городскому, при галстуке. Непривычный для эвенка зачес скрадывал скуластость лица. На ногах – остроносые ботинки. Только походка осталась стремительной и легкой по-прежнему.

      – Нурка жива? – спросил он, волнуясь.

      Видно, все годы разлуки с любимой собакой мучил его этот вопрос.

      А я, здороваясь с ним, с болью почувствовал, что не смогу расстаться с Нуркой. Мысленно стал подыскивать доводы, чтобы оставить ее у себя. Я готов был заплатить любую сумму. Но мне вспомнилось, как Тиманчик втащил собаку в мою комнату, привязал ее к ножке кровати и, слизывая с губ скатывающиеся слезы, говорил: «Пока я жив, ее своей не считай». И мне стало неловко за свои намерения. Я ответил, что Нурка жива и здорова.

      – Так позови же ее скорее. Может, она меня забыла… – Он был полон нетерпения.

      – Тихон Петрович, – окликнул я деда, рубившего дрова за сараем, – приведи сюда Нурку.

      Тот посмотрел в нашу сторону и, не торопясь, подошел ближе. Подозрительно посмотрел на Тиманчика.

      – А зачем она понадобилась? – спросил он резко, заподозрив что-то неладное.

      – Я ее хозяин, – ответил Тиманчик.

      – Ишь ты, нашелся! За давностью она уже не твоя.

      – Такого договора не было!

      Я увидел, как эвенк вспыхнул, угрожающе глянул на старика, готовый защищать свое право на собаку.

      – Тихон Петрович, приведи Нурку, – повторил я.

      – Ну разве только показать, – упорствовал дед, направляясь к сараю.

      С минуту мы стояли молча. Я видел, как Тиманчик нервно покусывал губу, как на его скулах вздувались желваки, и невольно подумал: а что, если Нурка действительно не узнает его?

      Но тут показался Тихон с собакой. Тиманчик сорвался с места, быстро-быстро пошел ей навстречу. Вот они рядом… Собака тщательно обнюхала его, равнодушно потопталась на месте и, увидев меня, натянула поводок. Раздосадованный Тиманчик схватил ее за шерстистые щеки, поднял морду, заглянул в глаза, сказал что-то на эвенкийском языке, стал повторять громче и громче, затем с силой отбросил собаку от себя, повернулся и поспешно ушел, не попрощавшись и не оглянувшись, как и в тот раз, когда он впервые привел ко мне Нурку.

      Но Тихон показал ему не Нурку, а ее дочь, как две капли воды похожую на мать.

      – Зачем ты это сделал? – крикнул я.

      – Она как мать, не различишь, пусть ее и берет, а Нурку не отдам! – упрямо ответил он, пряча от меня взгляд.

      Я бросился в сарай, отвязал Нурку-мать.