Девичья башня. Самид Агаев

идут консультации по этому вопросу.

      Али показалось, что он ослышался.

      – Простите? – сказал он.

      – Есть мнение, что он не умер, а вознесся на небо, – услышал он в ответ.

      – Вы это серьезно? – удивился Али, он не верил своим ушам.

      – А чем мы хуже христиан?

      – Но ведь всем известно, что он умер. Пророк всегда говорил о том, что он человек, и он смертен. Он умер на руках своей жены Айши.

      – Достаточно, – остановили его, – вы свободны. Мы известим вас о своем решении.

      Али направился к выходу, но был остановлен вопросом:

      – Какой предмет вы вели в медресе?

      – Основы фикха, – ответил Али. – А почему вы употребили прошедшее время?

      Улемы сурово глядели на него, и отвечать ему никто не собирался.

      Когда Али вернулся в медресе, был полдень. Ученики сидели в классе смирно и заметно обрадовались его появлению. Али провел оставшиеся часы занятий, затем зашел к ректору.

      – Какие новости? – спросил ректор.

      – Главная новость в том, что пророк не умер, а вознесся на небо.

      Поскольку ректор смотрел на него без улыбки, Али добавил:

      – Оказывается, в жизнеописании пророка появились изменения. Я не знал этого.

      Ректор вздохнул.

      – Какой-то ретивый муфтий, недалекий, но ревнитель веры, вдруг заявил, о том, что пророк на самом деле не умер, а также как Иса Масих,[3] вознесся на небо. Дело было на расширенном ежегодном собрании муфтиев. И, представь себе, что не нашлось никого, кто бы взял на себя смелость возразить ему и заявить, что это не так. Теперь по этому поводу идут консультации, решение не принимается потому, что это очевидная глупость, но никто не может и не хочет взять ответственность на себя, и сказать, что пророк умер. Вот так. Иди домой, решения еще нет.

      – Простите, – сказал Али, – я не могу понять. Это все серьезно?

      – Более чем.

      – Но ведь, я веду не теологию, а светский предмет – мусульманское право.

      – Медресе – не светское заведение, – возразил ректор, – надо было ограничиться правом.

      – Я рассказывал это для общего развития. Чем это мне грозит? Неужели я от них завишу?

      – Совет улемов очень влиятелен. Иди домой, поживем, увидим.

      По дороге домой Али зашел на центральный рынок, купил всякой еды – тонких и длинных свежеиспеченных лепешек, зелени, овощей, всяких приправ и баранью корейку.

      – Нарубить для кебаба? – спросил мясник.

      – Наруби, – согласился Али.

      Все это добро он сложил в плетеную ивовую корзину, повесил на руку. Перед тем, как уйти он заглянул в контору писцов и менял, это было постоянное рабочее место маклера, с помощью которого он сначала арендовал, а позже купил дом, с видом на гору. Юнуса на месте не оказалось, Али спросил о нем, но все, кого он спрашивал, пожимали плечами.

      Дома он вымыл овощи, зелень, все это выложил на большое серебряное блюдо. На отдельное маленькое блюдо положил кусок белоснежного блестящего козьего сыра, вылив туда же всю закваску. Развел огонь в мангале и в ожидании углей долго сидел, глядя на пещеру,

3

Иса Масих – Иисус Христос.