Океанский патруль. Том 2. Ветер с океана. Валентин Пикуль

втянул в ноздри воздух и с грубой прямотой солдата решил пошутить:

      – Ух! Не стало нашего Вилли, и воздух вроде чище!

      – Что вы сказали?

      Нишец только сейчас заметил сидевшего в углу нахохлившегося лейтенанта Вальдера, который подогревал на спиртовке консервы.

      – Я сказал, герр лейтенант, что воздух чистый…

      – Меня интересует не сквозняк, а ход ваших мыслей, ефрейтор. Я давно наблюдаю за вами и не вижу в вас той уверенности в победе, которой дышат и горят ваши товарищи по оружию!..

      «Вот уж кто действительно горит верой в победу – так это только мои товарищи. Шупо!» – подумал Нишец и вежливо сказал:

      – Я имел в виду только воздух.

      – Надо добавлять «герр лейтенант», когда разговариваешь со мною!

      – Слушаюсь, герр лейтенант. Я имел в виду воздух, герр лейтенант. Только воздух, герр лейтенант!..

      Солдаты, оставив свои карабины, с интересом следили за разговором. Вальдер снял с огня мясные консервы, причем обжег себе руку, и это еще больше разозлило его.

      – Вы что смеетесь? – крикнул он, прикладывая обожженный палец к дулу холодного пистолета, чтобы унять боль. – Я отлично понимаю ваши намеки! Вместо того чтобы разить врага во имя великой Германии, вы бросили оружие, а теперь радуетесь гибели одного из лучших солдат моего взвода! Да знаете ли вы, что Вилли Брамайер с тридцать пятого года состоял в железных колоннах нашей партии; он всегда был образцом верности делу фюрера… Не раздевайтесь! Сейчас я в наказание привяжу вас на два… нет, на четыре часа к позорному столбу!.. Пойдемте!

      – Слушаюсь, герр лейтенант!..

      Они вышли, и лейтенант Вальдер собственноручно привязал Пауля Нишеца к телеграфному столбу. Около этого столба, вкопанного на вершине горы, и стоял Нишец. Отсюда было далеко видно, и он видел все…

      Он видел, как из-под черного крутого берега показалась сначала мачта, а потом и весь борт советского катера; он слышал даже слова русской команды и лязг орудийных замков; он видел лица матросов и видел, как развеваются на них длинные парусиновые рубахи, – все-все, что только можно было видеть, Пауль Нишец видел…

      Наконец, он увидел и то, как под ударами снарядов развалились ворота батопорта, и скоро на том месте, где стояла подлодка, только плавали доски, да какой-то сварщик все пытался влезть на гладкую стену дока.

      «Вот дурак!» – подумал ефрейтор и, забыв про веревку, опутавшую его, весело рассмеялся.

      Если бы случилось такое с Нишецем, он не стал бы хвататься за стенку – он поплыл бы вон в тот конец дока, где болтается размочаленный осколками трапик. Ничего, как-нибудь выбрался бы. А потом побежал бы что есть духу, и не туда, за штабель дров, куда спрятались все, а вон куда… далеко. Там лежит гранитный валун, который не пробьет никакой снаряд. Вот ефрейтор спрятался бы за этим камнем и, может быть, даже закурил бы… А почему не закурить, если нет опасности?

      О, ефрейтор Нишец – умный ефрейтор!

      Бунт на барже

      Щелкнула задвижка бронированной двери – свет в штурманской