.

значит менты!

      И тут Толян в довесок ко всем председателевым бедам и несчастьям вынимает из подпола два ствола: охотничий и мелкокалиберную винтовку. Лева берет винтовку и ласково так гладит по стволу:

      – Во-от, мужик, теперь ты попал нешуточно, по-взрослому. Разрешения, конечно, нет?

      Председатель за голову и в ноги бух: берите, говорит, все, только в живых оставьте! Больше не буду обманывать военных.

      Лева ему говорит:

      – Нам твое поганое золото западло трогать. Тебя, гнида, даже свои ненавидят, потому что ты есть выродок. Из-за таких, как ты, и война началась. Будь ты проклят!

      Плюнул Лева на председателя.

      Тот не утерся: так и сидит, всхлипывает.

      – Сколько он должен? – спрашивает Лева.

      – Пятьдесят две тысячи рублей и сорок три копейки по расписке за столько-то литров соляры, – отчеканивает Макогонов как по бумажке.

      Отсчитал Лева сумму, сдачу бросил на стол. Уже пошли, но Лева вернулся, сгреб все золото на столе и швырнул в морду председателю. Зазвенело. Колечки покатились, доллары зеленые запорхали, промеж них рубли.

      По дороге домой Макогонов пообещал омоновцам, что подкинет им спецбоеприпасов и пару трофейных автоматов. Вернувшись на базу, отвалил Питону, как договаривались, половину суммы. Остальные отдал Тимохе во взводную кассу. Тимоха деньги пересчитывал, пальцы слюнявя.

      – Слюни подбери, – не удержался Макогонов.

      Тимоха хыкнул обиженно:

      – Потом же сами спросите что и сколько.

      – Поговори.

      – Виноват, тащпол.

      На том история и закончилась бы. Но дело закрутилось, как никто и не думал.

      К вечеру заявился в комендатуру сын того председателя. Он, оказывается, работал участковым в местном отделении милиции. И стал сын кричать, что федералы творят беспредел и грабят мирных жителей. Питон хотел его послать, как и принято было у него, на три буквы. Но в кабинет вошли Макогонов и Штурман. Уселись и слушают. Сынок на Макогонова указывает:

      – Вот он и грабил, мамой клянус!

      Штурман поднялся. Вынул из кармана доллары и кладет перед сынком на стол.

      – Это ваше?

      Тот опешил.

      – Это?.. Да… Так не прауэльно. Надо поговорить было.

      Тогда Штурман шагает к двери, зовет кого-то снаружи. Входят двое с автоматами.

      – Этого в камеру.

      – За что? Вы нэ имеете.

      Штурман доллары смял и в нос сынку тычет.

      – Чьи, говоришь, доллары, папы твоего? Эти доллары фальшивые. Но самое интересное и неприятное для тебя и твоего папы, что бумажки эти идентичны долларам, обнаруженным у задержанного недавно эмиссара Шамиля Басаева.

      Штурман не договорил.

      За окном глухо бахнуло, зазвенели стекла.

      – Где это? – встрепенулся Питон.

      – Сейчас узнаем. – Макогонов потянулся к рации: – «Скала один». «Второму». Где подрыв?

      Рация хрустнула:

      – Разбираемся.

      Штурман кивнул конвойным. Те, схватив под руки сынка председателя, поволокли. Он не сопротивлялся,