Лучший мистический детектив. Сборник

Джеймс понял, что внутри светового конуса он видит шамана. В этот раз он был в кожаных штанах и грубой шерстяной рубахе. Его сверкающие глаза смотрели прямо на Джеймса. Он слышал его голос, хотя губы шамана не шевелились:

      – Бледнолицый странник, ты видел конец жизни. Я и мой вакан вывели тебя на свет, но ты преступил линию, и жизнь теперь дана тебе взаймы. Сейчас твоя воля в моих руках, и ты исполнишь свое предназначение. Ты последуешь за мной и забудешь прошлое, ты встретишь Мокетахво и станешь его плотью. Отныне, моя воля – твоя воля, потому что я всемогущ. Я бессмертен. Если ты выстрелишь в меня из ружья, пуля не долетит до моего тела, а если ты вонзишь мне в горло нож, он не причинит мне вреда… Я – всесильный. Если я захочу кого-либо убить, то мне достаточно протянуть руку и коснуться его, чтобы он умер. Мое могущество равно могуществу твоего Бога. Я говорю правду. Верь мне. Иди за мной…, – и видение растаяло туманом, оставляя веру в каждое слово, сказанное шаманом, желание повиноваться его велениям и отдать свою волю и жизнь в его руки, запорошив пылью его прошлое и изменив будущее.

      ГЛАВА 2

      Проснулся Джеймс еще до рассвета. Тело, неудобно прислоненное к камню, затекло. Он пошевелился и почувствовал уколы злобных игл, пронизывающих его руки и спину. Что-то беспокоило его, что-то снилось ему – странное и страшное, но вспомнить, что именно, он не мог. Лихорадка окончательно прошла, и рана лишь немного саднила. Он помнил, что Тахи – так он стал называть про себя индианку по имени Лунный Цветок – сказала, что они уходят с отцом на запад, но почему-то знал, она еще придет к нему.

      Что-то изменилось прошлой ночью, но что – он не мог понять. Голова разболелась от попытки проникнуть в тайну, но нечто полностью блокировало память. Джеймс стал думать о доме, о жене, но воспоминания покрылись дымкой. Он удивился, что не помнит лицо жены, а еще была уверенность, что она думает, что он давно погиб. Разум ему говорил, что нужно как можно скорее отправляться на восток, но на сердце черной паутиной разрастались горечь и гнев – она не ждет его…

      Солнце начало всходить, и первый его луч протянулся от входа в пещеру. В солнечном свете появилась гибкая грациозная фигура.

      – Тахи! Я ждал тебя, я знал, что ты вернешься! – обрадовался Джеймс.

      – Отец сказал, что мы не можем оставить тебя, пока темные духи окончательно не покинут тебя. Ты избран Отоке Ниуи, и мы повинуемся ему.

      – Какое дело Звездному Шаману до меня? Я ведь «бледнолицый», а значит, враг…

      – Будет время, и ты поймешь, ведь он коснулся тебя…, – в словах Лунного Цветка сквозила горечь, но ее причина была непонятна. Он мог решить, что огненный шар лишь привиделся его умирающему сознанию, но ведь Тахи видела его тоже, и именно поэтому пришла к нему.

      Согнав грусть со своего лица, молодая индианка поменяла мазь и повязку на ране, заставила его выпить какую-то жидкость, жар от которой окутал все тело, и он понял, что адский огонь, сжигавший его в бреду, и был той самой настойкой.