Мальчики с бантиками. Валентин Пикуль

они по-мальчишески тут же развинтили и свинтили все, что в противогазах откручивалось. Это кончилось для любопытных плохо, потому что юнг сразу погнали в герметические камеры, где их окуривали хлорацетафеноном. У кого противогазы оказались неисправными, те потом до вечера не могли открыть глаз, из которых струями текли обильные слезы.

      Юнги изучали положения воинских уставов. Им велели твердо помнить нумерацию форм одежды.

      – Вот сейчас вы одеты по форме номер три. При температуре воздуха до минус шести, когда положены шинели, форма будет шестой. Но если смените бескозырку на зимнюю шапку, это форма седьмая…

      Выяснилось, что некоторым номерам юнги не могли соответствовать, ибо у них не было бушлатов, не было и белоснежных форменок – только фланелевки. Начинался бунт:

      – А когда бушлаты дадут?

      – У меня ботинки каши просят…

      – Почему нам белых форменок не дали? Или мы других хуже?

      – Спокойно! – утихомиривали юнг офицеры. – Форменок вы и не увидите, ибо на Северном флоте они не входят в форму одежды. Бушлаты выпишут позже. А кто, недели не прослужив, умудрился ботинки порвать, ну это, знаете ли… На вас не напасешься! По аттестату обувь выдается матросу на год службы. Нечего в футбол гонять булыжниками вместо мячей!

      Занятия пошли на пользу, и скоро шутники изобрели новую форму для ношения в тропических морях. Они прыгали по койкам в нижнем белье и с противогазными масками на лицах:

      – Стройся по форме раз – кальсоны и противогаз!

      А за монастырем лежало глубокое Святое озеро, и юнги, стоило отвернуться начальству, нещадно, до синевы, до дрожания губ купались в нем. Савка при этом сиживал на бережку.

      – Огурцов, – звали его с воды, – полезай к нам.

      – Не хочется, – отвечал он, завидуя товарищам острой завистью отверженного. – Да и не жарко сегодня.

      Огурцов… врал! Он врал от позора, что угнетал его.

      Огурцов не умел плавать! Да, так уж случилось, что, мечтая о большом море, он не выучился плавать в той мелкой речке, возле которой жил на даче. И вот теперь Савку мучил стыд перед товарищами, когда они хором обсуждали достоинства кроля, брасса или баттерфляя.

      Чтобы не оказаться в одиночестве, Савка вставлял и свои лживенькие слова:

      – А я так больше саженками…

      Мирное житие в тихой обители неожиданно кончилось. Юнгам еще разок вкатили по два укола, так что сесть было нельзя, и велели выходить из кремля с вещами. Святые ворота, похожие на въезд в боярский терем, выпустили их на берег Гавани Благополучия.

      Колонна миновала поселок, юнги углубились в густой лес. Опять никто ничего не знал – куда, зачем, почему?

      Савка глянул назад и поразился:

      – Я и не думал, что нас так много.

      Рядом с ним шагал рыжий юнга с фальшивой железной коронкой во рту.

      – Поднабрали нас немало, – согласился он. – Если все станут одного лупцевать, то сразу пиши – амба! Живым не уйдешь.

      Лес, лес, лес… гуще, темнее, сырее.