Проклятый род. Часть 1. Люди и нелюди. Виталий Шипаков

вызволили, а когда султан на них все войско двинул, отбились, да обратно за море ушли. Лишь сотня смельчаков, что осталась прикрывать отход товарищей, почти напрочь была истреблена. В плен попали только тяжко раненые, которых добивать сам султанский визирь запретил, чтоб было на кого гнев повелителя направить и тем самым свою шею от удавки палача сберечь. На прощание Новосильцев спросил у атамана, в глазах которого, впрочем, как и всех его товарищей, не было и тени страха:

      – Не страшно вам, православные, смерть ведь лютая вас ждет впереди? Это не Московия, турки головы редко секут, все больше на кол сажают да кожу живьем дерут.

      Атаман взглянул на князя Дмитрия, как на малое дитя иль на убогого, и проникновенно вымолвил:

      – Ступай-ка ты, почтенный, с миром восвояси. Не понять тебе казачьей души. Что нам земные муки, перетерпим как-нибудь, мы народ, к страданиям привычный. Только смерти лучше нашей не бывает. Не корысти ради и даже не по разбойной лихости отправимся на божий суд, а за друзей своих и веру. Не знаю, как на том, но на этом свете нет славнее подвига, чем жизнь отдать за други своя.

      Через день посланник царский приглашен был на казачью казнь. Стойко воины вольные приняли свою погибель. Как ни старались палачи, но ни слез, а уж тем более мольбы о пощаде не добились. Только стоном да предсмертным хрипом отвечали казачки на муки адские, так, с зубами стиснутыми, в царствие небесное и ушли. Не было там только белокурого их атамана, с ним господь вовсе милостиво поступил, в ночь после встречи с князем умер он от ран. Крепко Новосильцев его обличие запомнил, особенно взгляд – мудрый, но при этом шалый и бесстрашный, а вот прозвище забыл. Чудное оно было, впрочем, как у большинства станичников, то ли Князь, а может быть, Княжич.

19

      После Турции Дмитрий Михайлович побывал послом в Крыму у Гирей-хана. Тот со всей своей ордой одним лишь грабежом кормился. На царя Ивана Грозного с его лапотным войском хану было наплевать, потому как он имел поддержку от султана и твердо знал – не захочет государь московский из-за его набегов со всем миром мусульманским затевать войну. Как любые хищники, татары признавали только силу. Эту силу Новосильцев вскоре увидал в казачьем войске. Как кость в горле стали нехристям донские станицы, преграждавшие им путь на Русь. Немало православных душ от рабства басурманского избавили казаки, а нередко сами ходили за добычей в Ногайскую да Крымскую орду, и тогда уже не русские зеленоглазые красавицы, а черноокие татарские шли в наложницы. Тут-то и дерзнул князь Дмитрий написать послание государю да предложить призвать казаков на службу царскую. Послание это очень кстати пришлось, многие думные бояре, узнав о нем, вздохнули с облегчением. В затею Новосильцева они, конечно, не очень верили – разве может быть надежда на воров, но недаром говорится, что утопающий за соломинку хватается.

      Государь сначала было разгневался – какой-то там посланник, да еще из опального роду, вздумал ему советы давать, однако ратные дела настолько худо шли, что не до жиру стало, быть