Каждому свое. Валентин Пикуль

его тайных капиталов, на общей сумме которых можно образовать целую армию, чтобы затем повторить весь покер сначала – от Маренго до Ватерлоо…

      Наполеон то впадал в меланхолию, то вдруг, оживленный, звал камердинера:

      – Маршан, надеюсь, ты не забыл, что я указывал тебе вчера о моих сегодняшних удовольствиях?

      Маршан вчера загулял и ничего не помнил.

      – Помню, ваше величество, – бодро отвечал он, а потом спрашивал у графа Бертрана: – Что ему от меня понадобилось?

      – Глупец, – отвечал генерал, – своди императора на курятник, и пусть он перережет наших кур, оставив Лонгвуд без единого яичка к завтраку. Если уж его величество заговорил об удовольствиях, значит, он хочет крови…

      Бертран во Франции был заочно приговорен к смертной казни, но англичане почему-то не выдали его на расправу.

* * *

      Лонгвуд всю ночь поливали дожди. В доме потрескивали ветхие паркеты. Наполеон бродил по комнатам в турецком тюрбане, держа бильярдный кий. Толчками этого кия он открывал скрипучие двери. Утром состоялось бритье в присутствии Бертрана и Монтолона, двух приближенных.

      – Граф Бертран, как моя левая щека?

      – Идеально, ваше величество.

      – Граф Монтолон, а как с этой стороны?

      – Превосходно! Будто вас побрил сам генерал Моро…

      – Зачем вы вспомнили этого человека?

      – Только потому, что он любил это занятие и к нему в походный шатер солдаты шлялись, как в бесплатную парикмахерскую. Простите, ваше величество. Упоминанием о Моро я никак не желал доставить неудовольствие вашему величеству.

      – Хорошо. Пусть подают одеваться.

      – Какой костюм изволите сегодня?

      – Сегодня, пожалуй, охотничий…

      Он сам застегнул пуговицы, изображавшие головы рысей, кабанов, лисиц, волков и зайцев. Завершив туалет, Наполеон проследовал на кухню, где с утра орудовал повар.

      – Я ничего уже не хочу, – сказал император, присаживаясь возле горячей плиты. – Но по опыту жизни знаю: как бы мало ни съел человек, все равно ему будет много… Непостижимо! – вдруг воскликнул он, громко шлепнув себя по жирным ляжкам. – Я столько лет сражался с Англией и, оказывается, всегда имел о ней неверное представление… Какое утонченное коварство! Запереть меня здесь. В этом ущелье. На этой кухне.

      Повар назвал англичан нацией торгашей, чем и выказал знакомство с экономическими трудами Адама Смита.

      – Джентльмены торгуются с Маршаном из-за бутылки уксуса или фунта потрохов с таким апломбом, будто они закатились прямо на Венский конгресс и речь идет о престиже их поганого королевства… Так я вам сделаю баранью отбивную?

      – Только с косточкой, – напомнил узник Европы.

      На кухне появилась графиня Монтолон, которая под конец войны нашла четвертого мужа в свите Наполеона, почему теперь и «блистала» на самых задворках мира.

      – Я не выдержу! Всю ночь в моей спальне бегали крысы. Опять дожди, дожди… А у меня что-то с печенью.

      – У меня тоже, – вяло