Алиса в Итакдалии. Тахира Мафи

утрате, скучая по солнечным струям и их мягкому сиянию, которое наделяло благородством каждый камешек и травинку. Но она не могла печалиться слишком долго; только не в этом году.

      Завтра наступит ее день. Первый день весны.

      После исчезновения отца Сдача стала единственной целью, к которой упорно шла Алиса. И вот этот день почти настал. Завтра облака расступятся, чтобы пролить на ее жизнь свет нового смысла. Завтра она исполнит свой триумфальный танец в будущее, которое уже ждет ее в нетерпении и предвкушении. Которое в ней нуждается. Выиграв Сдачу, Алиса докажет, что является полноценным гражданином Ференвуда, – и получит свой единственный шанс вырваться из мира, в котором больше нет папы.

      Ее сердце почти пело от предчувствий.

      Алиса поднялась на ноги, осторожно балансируя на суку, и спрыгнула, хватаясь за нижние ветки. Наконец босые ступни коснулись травы, и девочка упала под дерево, задыхаясь от скорости и восторга. До конца светливня оставалась еще пара часов, и хотя у Алисы было предостаточно времени, чтобы всласть подуться на весь белый свет, обида постепенно вытеснялась радостью.

      Внезапно она поняла, что проголодалась.

      По дороге Алиса срывала цветы и аккуратно складывала их в карман. Это был ее любимый способ перекусить. Конечно, она любила и орехи, и ягоды, и некоторые растения (особенно хорошо те смотрелись в супе), но цветы… Нет, цветы оставались вне конкуренции.

      Алиса принялась жадно откусывать стебли и лепестки – не забывая, впрочем, смаковать вспышки вкуса. Затем она нашла ручей и пила до тех пор, пока у нее не забулькало в ушах. После этого она почувствовала полный покой и удовлетворение.

      Надо бы вернуться домой. Извиниться перед мамой. Выслушать, что же та хотела ей сказать. «Будь взрослее», – напомнила себе Алиса.

      И все-таки она медлила.

      Дома у Алисы не было собственной комнаты. Ни своего угла, ни чувства принадлежности к этому месту. Ей отчаянно хотелось к чему-нибудь принадлежать. Но у такой девочки – дочери, не похожей на мать, сестры, не похожей на братьев, – не было особой надежды. Лучше всего она чувствовала себя в дикой природе, где цветам не требовалось в точности походить один на другой, чтобы жить в согласии.

      В любом случае она не хотела непременно нравиться людям.

      Довольно было того, что она нравилась сама себе, считала себя весьма интересной (а также умной, творческой, милой, забавной, дружелюбной и душевной) и искренне не понимала, почему не вписывается ни в одну компанию.

      Да, помимо всего перечисленного, Алиса находила себя весьма привлекательной.

      Может, ее волосы и были лишены определенного цвета или формы, но с ними не возникало никаких проблем: они не оживали по ночам, не шипели и не кусали детишек за пятки. А ее кожа, не имевшая даже слабого оттенка румянца, вполне исправно покрывала Алисины внутренности и отнюдь не была грязной, колючей или чешуйчатой.

      Может, ее глаза и не могли назваться карими – в радужках плескалось лишь по капле бледного меда, – но они были большими и яркими.