Свет во тьме. Тимофей Медведев

и селектором сидела немолодая женщина, судя по всему, секретарша полковника.

      Каганов поздоровался с ней и показал свое удостоверение.

      Секретарша механически кивнула и нажала на кнопку селекторной связи:

      – Да?

      – Антон Петрович, к вам Михаил Каганов.

      – Пусть зайдет.

      Секретарша наконец-то снизошла до блеклой пародии на улыбку и кивнула, приглашая Каганова пройти в кабинет начальника.

      Махнув ей рукой, Каганов распахнул тяжелую, обитую красным дерматином дверь с табличкой «полк. А. П. Буркин» и вошел. Полковник неспешно поднялся ему навстречу и протянул руку:

      – О, снова вы, Михаил!

      – Здравствуйте еще раз, Антон Петрович.

      Обменявшись крепкими рукопожатиями, Буркин и Каганов сели за стол хозяина кабинета. Буркин, моложавый холостяк, на вид которому можно было дать как тридцать, так и сорок лет, был известен своим крутым нравом и нескромным, даже – по меркам полковника милиции – роскошным образом жизни. Поворачиваться к нему спиной Каганов бы не решился никогда, так как слишком хорошо знал подобных Буркину еще по жизни в Москве.

      – Расположимся поудобней, – улыбнулся Буркин. – Надеюсь, недоразумение с вашей подчиненной уже улажено?

      Михаил тут же вспомнил свой недавний визит в отделение милиции и прогулку вдоль камер предварительного заключения.

      – Спасибо. Но моей сотруднице это не показалось простым недоразумением.

      – Конечно, понимаю. Ночь в «обезьяннике» – приключение не из приятных. Кстати, Михаил, а вам доводилось бывать по другую сторону решетки?

      Каганов услышал в голове тревожный звоночек. Неужели Буркин уже пробил его дело по своим каналам и узнал о том, что столичному репортеру доводилось оказываться в камерах, когда его задерживали на митингах в девяносто третьем году?

      – Это угроза?

      – Что вы, Михаил, простое любопытство. Профессиональная привычка, не более того. – Но улыбка на лице полковника ясно давала понять: это был намек, что бывшему москвичу не стоит нарываться. – Собственно, я вас для этого и пригласил, чтобы все уладить.

      Открыв верхний ящик своего стола, полковник достал лист бумаги и протянул Каганову.

      – Что это? – насторожился Михаил.

      – Официальное письмо с извинением вашей редакции и гражданке Караваевой в частности, подписанное мною лично. Жаль, что у меня не было возможности решить ваш вопрос сразу.

      – Кстати, раз уж вы сами об этом упомянули… Вера говорит, что видела вас в момент своего задержания.

      – Меня? Должно быть, ей показалось. Я до глубокой ночи был здесь. Сами понимаете, это была жаркая ночь для нашего ведомства. Даже пришлось привлечь сотрудников из других городов области.

      – Но Караваева уверена в том, что видела именно вас, – продолжал настаивать Каганов, понимая, что это может обернуться для него неприятностями.

      Буркин продолжал улыбаться:

      – Могу лишь повторить, что это был не я.

      Но в этот момент