Монстры. Дмитрий Пригов

юноша тихо идет

                       Его девушки окружили

                       Одна за руку нежно берет

                       Да и вовсе его закружили

                       Хочешь, хочешь, приятное сделаем?

                       Но вдруг раны открылись на нем

                       И в их лица прекрасные белые

                       Кровь потоками, словно огнем

                       Хлынула

      Или:

                       Он рубаху свою поднимает

                       И две раны живых на груди обнажает

                       Кровь бежит от них как две прозрачные реки

      Приговский Христос – вовсе не Христос Евангелия, не Христос сектантских суеверий или народного православия, это ни в коем случае не еретическая или богоборческая аллегория. Это новый антропологический образ неведомого, который включает неизбежное столкновение с монстром, нередко предстающим в традиционных символических ипостасях. Поэтому приговский Христос «локализован» в небесном аду и обнимает огненного апокалиптического зверя:

                       В аду небесном вкруг Христа

                       Они сидели кругом плотным

                       Тут Зверь вошел и лаять стал

                       И все узнали: Вот он! Вот он!

                       Христос поднялся, подошел

                       И обнял огненного зверя

      В разделе «Эрос чудовищного» читатель найдет шутливо-хулиганском цикл «Холостенания» (по словам Пригова, «термин, составленный из двух слов: холощение и стенание», но не следует забывать, что по-гречески означает целостность), в котором описывается, следуя апокрифической традиции или церковной агиографии, загробное странствование отрезанного детородного органа, превращенного в автономный частичный объект, сгусток чудовищного и одновременно глумливый субститут Божественного дара. Открывает цикл перифраз пушкинского «Пророка»: отсечения грешного языка уподобляется символической кастрации:

                       С серпом боюдоострым входит

                       Глядит, как серафим, лучась

                       И я ложусь, и он находит

                       Серпом

                       Берет отрезанную часть

                       Ее ласкает как мертвицу

                       Мне говорит: лети как птица!

                       Ты свободен

                       А я сам с ней поговорю об ее будущем

      В следующем эпизоде читатель ознакомляется с «будущим» этой дискретной отрезанной части, этого монструозного частичного объекта: «…между мною и нею, моей отрезанною частью, да и за ней вплоть до самого метафизического горизонта вставали бесчисленные воплощения, беспрестанно мутировавшие в моем направлении». Что это за мутировавшие бесчисленные воплощения? Монстры, встречаемые