Приворотное зелье. Михаил Ульянов

никогда не забуду тех прекрасных лет познаний и открытий, мечты и надежды, влюбленности в театр и отрезвления от близкого знакомства с ним.

      Мы учились в тяжелые годы войны. Все наши внутристудийные дела, удачи и поражения для нас все-таки были второстепенными по сравнению с тем, что происходило на фронтах. Недалеко от театра на площади на щите была огромная карта, по которой отмечали ход боев. Глядя на нее, мы старались понять, сколько же еще продлится война. Мы выступали в госпиталях, ждали с тревогой писем от отцов и братьев, тянули как можно дольше свой хлеб, выдаваемый по карточкам, жили той тяжелой жизнью, которой жили тогда все.

      В начале 1945 года меня отозвали в Тару, в военкомат, и после разных формальностей направили в Омск, в школу летчиков-истребителей.

      Неизвестность пугала. Ходили разные слухи по поводу того, как нас будут проверять, чтобы отобрать годных для летной службы. Говорили, например, что заведут тебя в темную комнату, скажут «иди» – и под тобой провалится пол. Ты ухнешь в яму, а потом будут слушать твое сердце. Конечно, это оказалось полной чушью. Но одно испытание нам все-таки устроили – на специальном вращающемся кресле, для проверки вестибулярного аппарата.

      Из двухсот человек отобрали пятьдесят, в том числе и меня.

      Обучение летчиков-истребителей проходило тогда в ускоренном темпе. Потери на фронте среди летного состава были огромные, молох этот надо было непрерывно загружать. Наш год еще не призывался, но фактически мы уже несли воинскую службу с момента зачисления в училище. Ребята гибли еще в учебных полетах, посаженные за штурвал самолета без должной подготовки.

      Я знал наших прославленных летчиков, трижды Героев Советского Союза И. Н. Кожедуба и А. И. Покрышкина. Не могу сказать, что дружил с ними, но за столом сидели вместе не раз.

      Однажды Иван Никитич Кожедуб на полном серьезе заявил, что, когда он воевал в Корее, ему трудно было вести самолет. «Почему?» – удивились мы. «Да потому, – отвечает, – что одной рукой я держал штурвал, а другой раздвигал глаза к вискам, чтобы быть похожим на узкоглазого корейца».

      Я вообще заметил, что юмор, самоирония чаще всего присущи бесстрашным людям.

      Но эта история так, к слову. А сказать я хочу о другом.

      У меня есть книжка Александра Ивановича Покрышкина, из которой я узнал поразительные вещи. Известно, что Покрышкин во время Великой Отечественной войны сбил 59 вражеских самолетов, Кожедуб – 62. Это в энциклопедии написано. Они были асы. Лучше их никто не громил врага в небе. Немцы панически боялись одного их имени.

      Но у самих немцев были асы, которые уничтожили свыше трехсот самолетов. И не потому, что эти летчики были лучше, храбрее наших, а потому, что готовили их долго и основательно. И еще. Кабины их самолетов были из крепкой брони, которую не всякая пуля возьмет.

      У нас только к концу войны стали выпускать самолеты с такими кабинами. Наши асы и в трудных условиях отлично сражались, а плохо и наспех обученные молодые летчики валились с неба.

      Мы