Вторая невинность. Способ жизни причастный Подлинности. Ирина Глотова

и его ответвление – ислам (всё, что принято называть средиземноморским религиозным ареалом), имеет чётко выраженную семейно-патерналистскую коннотацию (проще – наполнение). Бог-Отец, милосердная мать, послушание, и, соответственно, наказание непослушным. Под эту простую схему строится высокое богословие. Для христианства – это эллинская философия в духе Афинской академии. Но до таких высот дотягивают единицы. Большинство священства варится-удовлетворяется примитивной морализаторской системой координат «провинился – заслужил», «это плохо – это хорошо». Такой менталитет действует на массу даже просвещённых домохозяек, каковыми в большинстве своем являются женщины прихожанки (основная масса любого прихода). Мужчины прихожане обязательно с изъяном. Среднестатистическое поповство – менеджеры по продажам ритуальных услуг. Но не всё так примитивно. Есть очень умные ищущие люди. Они, как правило, богословствуют. Например, покойный Сергей Аверинцев. Но и этим людям свойственен характерный инфантилизм, детскость в уповании на некую стороннюю силу, вынесенную во вне и обладающую идеальностью. По сути – это вечный Платонизм. Безнадёжно устаревший в наше время. Понимаете, это как лечение кровопусканием в прошлом веке по сравнению с современной медициной.

      Письмо четвертое

      22.11.2011

      Моя научная подготовка была сугубо узко-специфичной – изменение активности фермента лейцинаминопептидазы в условиях патологии желудка. Мыслить комплексно ещё предстояло научиться, да и вообще – это удел единиц. Жизненного опыта в таком возрасте – никакого. Родители вырастили меня, единственного ребенка, в тепличных условиях, строго ограничивая в общении с окружающим миром. Единственный мой собеседник и наставник – отец. Именно благодаря ему, я склонна к поэзии, вернее – к поэтическому видению даже обыденных вещей. Отец, в результате тяжкого ранения, полученного на фронте, был инвалидом первой группы – лишился зрения. Я постоянно рассказывала ему о красивом мире, который он теперь не мог видеть, стараясь делать это как можно более мастерски. Он был прекрасным педагогом. Писал стихи. Кстати сказать, он – племянник Максимилиана Волошина. Его отец и Волошин были двоюродными братьями по материнской линии.

      Родители хранили меня от всего дурного. Я не знала «улицы», «компаний». Мне они были неинтересны, мелки и пошлы. В семье я получила противоядие от всего этого. Мой муж, поначалу казался мне рыцарем на белом коне. Но моя природная наблюдательность-искренность стала замечать, что он далёк от сконструированного мною идеального образа. В этом нет ничего удивительного. Часто, влюбляясь, мы наделяем объект своей любви идеальными чертами. Естественно со временем всё это рассеивается, реальность преподаёт сюрпризы.

      Очень скоро стало ясно, что семейная жизнь – это не стиль моего мужа, предшествующие два брака были тому подтверждением. Ежедневная рутина семьи тяготит актёра, здесь нет рукоплесканий,