Механика небесной и земной любви. Айрис Мердок

что говорила?

      – Так, посмеивалась.

      – А… Ну и ладно… Я рад… Хоть позабавил ее, и то хорошо. Вот так я летел домой – и чувствовал…

      – Домой – это в тот большой дом, ваше фамильное гнездо? Забыл, как называется…

      Но, еще не успев договорить, Монти вспомнил.

      – Мокингем. Да, это по-прежнему наш дом. Правда, с тех пор, как мама умерла, заниматься им некому – сестра у меня, как ты знаешь, уехала в Канаду. Но теперь, надеюсь, я сам смогу там жить время от времени, всего-то двадцать миль от Оксфорда. Помнишь Мокингем?

      – Да.

      Монти особенно хорошо помнил свой самый первый приезд. Он тогда впервые оказался в настоящем большом деревенском доме со строгим распорядком и многочисленными ритуалами. Дом произвел на него впечатление, и Монти приложил немало стараний, чтобы скрыть это от Эдгара.

      – Помнишь, как ты фраппировал мою маму тем, что не ходил вместе со всеми в церковь?

      – А ты все такой же благочестивый молельщик?

      – Вроде того. Во что верую – сам не знаю, но молюсь, молюсь. Без молитвы давно бы уже отправился к чертям собачьим… С молитвой выходит то же самое, но хотя бы не так быстро. Монти, хочу спросить тебя насчет той пленки, что ты слушал… Ты не мог бы…

      – Нет.

      – Ну не сейчас, когда-нибудь после?

      – Нет. Будь добр, уйди наконец. Я хочу спать.

      – Прости… Не сердись на меня, Монти.

      – Я не сержусь. Я хочу, чтобы ты ушел.

      – Я приду к тебе завтра.

      – Завтра уже наступило. И приходить ко мне не надо.

      Монти встал, раздвинул шторы и распахнул ставни. Солнечный свет сразу же заполнил маленькую гостиную, переливчато-синяя плитка в глубине ниши заиграла голубыми искрами.

      – Ну, сегодня вечером?

      – Нет.

      – А когда?

      – Послушай, Эдгар, я рад, что мы встретились, – но встретились, и все, хватит. Как видишь, нам нечего друг другу сказать – если, конечно, не считать разговором это нытье по Софи. У меня нет желания тебя видеть, и я не верю, чтобы ты так уж хотел видеть меня. Буду в Оксфорде – может, загляну. Хотя я там не бываю. Так что прощай.

      – Но как же… Но, Монти… – бормотал Эдгар, вставая.

      – Иди, иди… Подожди, возьми вот это. – Монти обернулся и снял с каминной полки фарфоровую коулпортскую[9] кружку, расписанную красными розами. – На, забери. Это не подарок. Я просто хочу, чтобы от этого дома поскорее ничего не осталось, как от Аладдинова дворца. Выдаю что-нибудь всем, кто приходит, чтобы унесли с собой.

      – О, спасибо… какая красивая… Поставлю ее в своей комнате в Оксфорде. Скажи, Монти, а ты не мог бы – ну, не сейчас, конечно, потом, когда все немного уляжется, – не мог бы ты дать мне что-нибудь из вещей Софи?

      – Нет.

      – Что угодно, любую мелочь, хоть туфельку…

      – Нет!

      – Монти, ты пошутил насчет того, чтобы я завтра не приходил, да? Я должен тебя видеть, должен говорить о ней, иначе я сойду с ума. Ты, может, уже привык к мысли, но я-то нет…

      – Уходи, – сказал Монти. – Я не хочу тебя

9

Фарфор из г. Коулпорта (XVIII век) относится к лучшим образцам английской коллекционной керамики.