Наемница. Лия Сальваторе

      Человек внимательно смотрел на Лэа, стараясь запечатлеть в своей памяти это лицо.

      «Она запомнит меня, – подумал он. – Запомнит…».

      – Нет!

      Она наполовину выхватила меч из ножен, но успела окончательно проснуться.

      – Это всего лишь сон, – сказала себе Лэа. И пообещала себе в миллионный раз: – Я найду тебя, Волк. Найду. Я сдеру с твоего лица маску и разорву твое лицо в клочья так, как ты это сделал со мной. Я отомщу тебе за смерть сестры и своих родителей. Я заставлю почувствовать тебя мою ненависть каждой клеточкой своего тела. Ты поймешь, что значит посвятить всю свою жизнь тому, чтобы исполнить священный ритуал мести.

      Повторив как заклинание свою клятву, Лэа окончательно проснулась. Вокруг было темно. Ехать было еще рано, в такой темноте ее вороная кобыла Кариби переломает себе ноги. Она подкинула хвороста в умерший было костер, и, положив голову на колени и наблюдая за воскрешением пламени, привычным неосознанным движением провела по шраму – от виска к брови и обратно.

      Ее подло использовали. Ей сказали, он будет там. Он будет находиться в той таверне, что стала могилой далорских заговорщиков. Лэа в ярости сжала кулаки. Ничего. Нельзя спешить и выдавать себя. Может, ей лучше будет соврать? Сказать, что она узнала его и убила? Вдруг это он подкинул ей ложную информацию? Если это так, то он потеряет бдительность и успокоится. И тогда, тогда ее месть настигнет его, и он получит по заслугам! Она не знала про него абсолютно ничего, но она его помнила. Ох, как же хорошо она его помнила!.. Она помнила его колючие зеленые глаза; его темные, частично скрытые под маской волосы, его прочную кожаную куртку и высокие ботинки с пряжками; его черного дерева лук и колчан из змеиной кожи, полный стрел с зазубренными наконечниками. Она помнила звериный оскал его бронзовой маски, его кожаные потертые перчатки. И, просыпаясь ночью в поту, она чувствовала каменную хватку его руки и слышала его издевательский тяжелый голос.

      Лэа ненавидела луки и арбалеты. Она никогда не пользовалась ими – из принципа. А когда она видела у других наемников луки и стрелы, оснащенные зазубренными наконечниками, в душе у нее поднималась холодная ярость.

      Лэа ун Лайт считала только Человека в Волчьей Маске виновным в том, что стала наемницей. Если бы в ту беззвездную ночь, когда она осталась ночевать в таверне, боясь в темноте идти домой, он не зашел, скрипнув почерневшей дверью в железной оковке, если бы он не обвел тяжелым взглядом полупустую таверну, если бы он не заплатил трактирщику за постой, если бы…

      Она помнила и улыбающееся круглое личико своей любимой маленькой сестренки, ее звонкий смех, ее черные волосы… но вместе с тем она помнила приоткрытый рот Таир, из которого лилась кровь, ее слипшиеся и отливающие багрянцем в свете масляных ламп волосы, быстро натекшую пурпурную лужу и зазубренный наконечник стрелы, торчащий из ее легкого…

      Хватит!!!

      Она сказала себе, что забудет тот вечер, тот свинцовый, плещущийся сталью взгляд, в котором она увязла, как в паутине.

      Злость