Осенний трон. Элизабет Чедвик

голос звучал как голос взрослого мужчины.

      Иоанн повторил приветственные слова брата и направил на мать непроницаемый взгляд.

      Алиенора попросила их подняться и обняла.

      – Какая приятная неожиданность! – Королева прикусила язык, прежде чем с него сорвалось замечание о том, что она уже потеряла надежду увидеться с кем-нибудь до наступления весны. – К приему гостей я совсем не готова, но вы получите лучшее, что имеется в моем распоряжении.

      – Мы привезли тебе подарки. – Жоффруа кивнул на груженую повозку. – Там меховые покрывала, и вино, и фазаны, и оленина.

      – Папа разрешил, – счел нужным уточнить Иоанн. – Он сказал, что если Жоффруа удержит достигнутое перемирие хотя бы в течение минуты, то нам будет позволено съездить в Сарум.

      Жоффруа покраснел:

      – Я просто упомянул, что мы все равно недалеко от Сарума и что мне нужно навестить маму, ведь я совсем недавно вернулся из-за Узкого моря.

      Иоанн с ехидством глянул на брата:

      – И еще ты говорил, что это богоугодное дело.

      За это Иоанн получил подзатыльник.

      – А что еще я должен был сказать отцу? Ты же знаешь его. И ты тоже решил поехать со мной, чтобы чинить неприятности, как мне теперь кажется, или чтобы шпионить для папы.

      Иоанн изобразил оскорбленную невинность и потер затылок:

      – Я не виноват, что папа любит меня больше, чем тебя.

      – Надеюсь, вы перестанете ссориться хотя бы при мне, – остановила их перепалку Алиенора.

      – Ой, мама, прошу прощения, – ангельским голосом ответил Иоанн и надел на лицо подходящую случаю маску.

      Он неисправим, с невольной улыбкой подумала Алиенора.

      – Так или иначе, вы сумели приехать ко мне, и я тронута. Заходите, отогрейтесь и расскажите мне все новости.

      Среди подарков, привезенных Жоффруа, были такие деликатесы, как вино с пряностями, копченый угорь, фазаны и обожаемые Алиенорой каштаны. Она сразу же и поджарила эти каштаны на сковороде над огнем в очаге.

      Для праздничного увеселения Жоффруа привез собственную труппу менестрелей, а также шута с обезьянкой и двух акробатов, которых нанял в Саутгемптоне. Поначалу Алиенора смеялась через силу. Трудно было возвращаться к жизни после существования как в могиле, но постепенно она вновь стала видеть краски, а слова опять обрели значение.

      Иоанну только что исполнилось двенадцать, а у Алиеноры, кроме молитв, не было ничего, чтобы отметить это событие. Генрих подарил сыну прекрасный охотничий нож в узорных ножнах, и мальчик на протяжении всего ужина хвастался и размахивал им. Вторым подарком отца стал черный иноходец в упряжи из красной кожи и чепрак из золотистой ткани. Алиенора узнала, что Иоанну предстоит поселиться в доме юстициара Ранульфа де Гланвиля – в целях продолжения образования и подготовки к управлению Ирландией. В рассказах младшего сына то и дело звучало: «Папа сказал, что…», и Алиенора отчетливо различала в его взглядах влияние Генриха.