Стража последнего рубежа. Сергей Волков

поможет сделать выбор.

      Бесшумно открылась дверь, и в кабинет бочком проскользнул референт с подносом, на котором янтарно светилась бутылка «Реми Мартен», стояли бокалы, а на тарелочках ждали своего часа дольки лайма, каперсы и шоколад.

      – Давайте выпьем за знакомство, Леонид Дмитриевич! – Немец отсалютовал бокалом, пробормотал: «Прозит!» – и сделал маленький глоток, смакуя коньяк.

      – Ваше здоровье, – кивнул Канаев, влил в себя содержимое бокала, поморщился – он не любил коньяк – и выжидательно уставился на немца. Тот молчал, хитро глядя сквозь свой бокал на пламя в камине.

      Часы пробили восемь вечера. В «Президент-отеле» начался «круглый стол», посвященный проблеме инвестиций в условиях нарастающей рецессии экономики. Канаев ради встречи с немцем не поехал туда, хотя должен был. Но время шло, гость молчал, и Леонид Дмитриевич начал злиться.

      – Быть может, мы перейдем к делу? – наконец процедил он, сжимая подлокотники кресла.

      – Что? – Немец по-ящеричьи повернул голову, вновь уколов Канаева иглами зрачков. – Да, пожалуй. Все-таки вы чертовски похожи на отца. Бедняга Дитрих… Он ведь назвал вам свое настоящее имя?

      – Допустим. Что это меняет?

      – И фотографию показал?

      – Послушайте, герр Убель, я очень занятой человек, мое время стоит больших денег, – окончательно рассердился Канаев.

      Немец звонко хлопнул в ладоши, рассмеялся, показав совершенно белые молодые зубы.

      – Вот теперь вы готовы, Леонид Дмитриевич! Вы злитесь, и мозг ваш, разогретый коньячными парами, работает с высочайшим КПД. Информация, которую я вам сейчас предоставлю, несколько удивит вас, но я навел справки – вы умны и сообразительны, поэтому, думаю, проблем не возникнет.

      «Я тоже навел о тебе справки», – угрюмо глядя на немца, подумал Канаев. В собранном расторопным референтом досье была сосредоточена вся жизнь Хорста Убеля, тысяча девятьсот тридцатого года рождения, немца, уроженца города Щецина, специалиста по маркетингу систем связи, отца троих детей, преуспевающего бизнесмена. Вот только вряд ли эта образцовая биография имела хоть какое-то отношение к человеку, сидящему сейчас в кабинете Канаева. Хотя бы потому, что Хорст Убель никак не мог фотографироваться в форме гауптштурмфюрера в сорок втором году. Согласно свидетельству о рождении, ему в тот момент было всего двенадцать лет…

      Немец, между тем, допил коньяк, положил в рот ломтик лайма и будничным тоном попросил:

      – Будьте добры, выключите записывающую аппаратуру. Ни мне, ни вам ни к чему фиксировать на материальный носитель наш разговор.

      Канаев скривился, про себя удивившись проницательности старика. Вытащив из кармана мягкой замшевой куртки пульт, он отключил камеру и выжидательно посмотрел на немца.

      – И диктофон, – сухо произнес тот.

      – Можно подумать, вы знаете, где он.

      – Вмонтирован в подголовник кресла, на котором я сижу, – спокойно ответил старик.

      «Да кто ж ты такой, если умеешь видеть