Искушение Анжелики. Анн Голон

после того, как они напали на английскую деревню, оно вполне соответствовало переменчивому мышлению дикарей.

      Сила характера Анжелики заставила их пойти туда, куда они идти не собирались, и они почти забыли, зачем сражались вчера вечером и что они тут делают с ней и горсткой глупых англичан. Теперь их интересовало только одно: какие плоды будет иметь приключение, в которое она их вовлекла.

      Однако Пиксарет все-таки счел нужным напомнить ей о главном.

      – Не забывай, что ты моя пленница, – повторил он, тыча указательным пальцем в грудь Анжелики.

      – Да знаю я, знаю, я же тебе уже говорила, что охотно это признаю. Разве я как-то мешаю тебе быть рядом? Спроси у своих товарищей, похожа ли я на пленницу, которая хочет убежать?..

      Озадаченный изощренностью ее рассуждений, в которых он увидел некую двусмысленность и вместе с тем комизм, Пиксарет склонил голову набок, чтобы поразмыслить, и его глаза заблестели от удовольствия, в то время как двое его товарищей громко советовали ему, как быть.

      – В Голдсборо ты сможешь продать меня моему мужу, – объясняла Анжелика. – Он очень богат, и я уверена, что он будет с вами щедр. Во всяком случае, я на это надеюсь, – добавила она, напустив на себя мрачный вид, к вящему веселью индейцев.

      При мысли о том, что супругу белой женщины придется выкупать свою жену, они знатно посмеялись.

      Положительно, можно было изрядно поразвлечься, следуя за белой женщиной с верховьев Кеннебека и англичанами, которых она тащила за собой.

      Всем известно, что йенгли – самые неуклюжие животные на земле, а эти йенгли, ставшие еще более неловкими из-за страха и ран, ступали особенно тяжело, спотыкаясь и падая на каждом шагу, и переворачивали каноэ, если те попадали хоть в малейший водоворот.

      «Ох уж эти йенгли!.. Глядя на них, можно умереть со смеху», – повторяли индейцы, держась за животы. Затем, чтобы показать, что хозяева здесь они, командовали:

      – Идите, идите! Прибавьте шагу, англичане! Вы убивали наших миссионеров, жгли наши хижины, глумились над нашей верой. Покуда вас не окрестят, вы для нас ничто, даже не существа с белой кожей, хотя ваши праотцы-язычники и были богами.

      Так, слушая болтовню краснокожих, несчастные пленники добрались к вечеру до бухты Сабадахок, где сливались устья рек Кеннебек и Андроскоггин.

      Горизонт застилала дымка, и к этому морскому туману примешивался запах пожарища.

      Анжелика проворно взобралась на невысокий холм.

      В серой дымке не белел ни единый парус.

      Бухта был пуста. В море не курсировало ни одно судно, на котором высматривали бы появление людей на берегу, чтобы подойти и взять их на борт.

      Нигде не было видно «Ларошельца», небольшой яхты, на борту которой ее бы встретил Ле Галь, а может быть, даже сам Жоффрей!

      На месте встречи не было никого! Никого!..

      Начал накрапывать мелкий дождик. Анжелика прислонилась к стволу сосны. Окружающая ее местность дышала смертью и запустением. Слева в небо черным грибом поднимался дым. Там находился Шипскот,