Искушение Анжелики. Анн Голон

поняв, кто вы, и осознав, что вы здесь, рядом, я был сражен, обращен в камень, лишен дара речи, как те смертные, которых на этой сумрачной земле по какой-то своей необъяснимой прихоти посещают прекрасные богини. Ибо я знал, что вы, сударыня, безмерно прекрасны, но не знал, что в вас столько очарования и приветливости. К тому же услышать из ваших уст обращение на индейском наречии, которое я так люблю, увидеть, как этот мрачный и грубый вертеп озаряет ваша улыбка, – это изумительное ощущение! Я не забуду его никогда!

      – Теперь я ясно вижу, что вы, сударь, гасконец! – смеясь, воскликнула Анжелика.

      – Стало быть, вы и в самом деле приняли меня за индейца?

      – Разумеется.

      И она внимательно посмотрела на его лицо цвета меди, черные глаза и волосы и на плащ.

      – А так? – спросил он, откидывая расшитое бисером и иглами дикобраза красное одеяло, в которое был завернут.

      Под ним оказался синий камзол с золотыми галунами – мундир офицеров полка Кариньяна-Сальера, украшенный белыми кружевными манжетами и жабо. Но этим его военная форма и ограничивалась – из прочей одежды на нем вместо бриджей и сапог были высокие индейские кожаные краги и мокасины.

      Он подбоченился и принял высокомерный вид офицера из королевской свиты.

      – Так как же? Разве я не вылитый версальский придворный?

      Анжелика покачала головой.

      – Нет, сударь, – молвила она. – Ваша красивая речь слишком запоздала. В моих глазах вы – вождь абенаков.

      – Ну что ж, пусть будет так! – важно сказал барон де Сен-Кастин. – Вы правы.

      И наклонился, чтобы поцеловать ей руку.

      Этот оживленный обмен любезностями и комплиментами на французский манер проходил под невозмутимыми немигающими взглядами тех, кто, сидя в прокуренном зале, попивал пиво. Что касается нескольких индейцев, занятых обменом своих шкурок на товары белых, то они не обратили на эту сцену ни малейшего внимания. Один из них с помощью магнита одну за другой пересчитывал иголки, другой проверял остроту лезвий складного ножа о край прилавка, третий, попятившись, чтобы отмерить кусок сукна, задел Анжелику. Разозлившись, он без всяких церемоний оттолкнул ее, чтобы она ему не мешала.

      – Пойдемте отсюда, – предложил барон. – Здесь рядом есть комната, где мы сможем поговорить спокойно. Я попрошу старого Джозефа Хиггинса принести нам что-нибудь поесть. Эта очаровательная девочка – ваша дочь?

      – Нет, это маленькая англичанка, которую…

      – Тсс! – быстро прервал ее молодой гасконец. – Англичанка!.. Если здесь об этом узнают, я не поручусь за ее шевелюру и еще меньше – за ее свободу.

      – Но я, как и положено, выкупила ее у индейцев, которые захватили ее в плен, – запротестовала Анжелика.

      – То, что вы француженка, позволяет вам делать некоторые вещи, – сказал Сен-Кастин, – но всем известно, что господин де Пейрак не имеет обыкновения выкупать пленных англичан для того, чтобы их окрестить, и в высших сферах это вызывает недовольство. Так