Честь – никому! Том 1. Багровый снег. Елена Владимировна Семёнова

вскочил на ноги, воскликнул по-боевому, отдавая честь: – Здравия желаю, ваше…

      Корнилов поднёс палец к губам:

      – Тише, поручик, тише. Мы с вами не на параде, а вы своим криком всю станицу перебудите.

      – Слушаюсь, Ваше Высокопревосходительство, – уже тише ответил поручик.

      – Сдаётся мне, что я вас уже видел. Вы ведь представлялись мне? Ещё в Могилёве?

      – Так точно! Вы тогда вручали георгиевские кресты нескольким Ударникам. Среди них был и я.

      – Да, да, правильно… Вы были из первых Ударников, мне Митрофан Осипович хвалил вас тогда за проявленную отвагу… – Корнилов нахмурился. – Только имени вашего не могу припомнить.

      – Николай Петрович Вигель, Ваше Высокопревосходительство!

      – Вот, теперь вспомнил, – кивнул Верховный, рассматривая стоящего перед ним офицера. Тот был высок, ладно скроен, благородное русское лицо ещё дышало молодостью, но морщины уже коснулись высокого чела, наполовину скрытого светло-русым чубом, залегли тенями в уголках губ. Этот храбрый офицер уже очень хорошо успел узнать, что такое война, и наблюдательный взгляд генерала не пропустил и трёх нашивок, свидетельствующих от трёх ранениях поручика.

      – Вы ведь родом из Москвы? – припомнил Лавр Георгиевич.

      – Так точно, – подтвердил Вигель, видимо радуясь, что Верховный запомнил его. – Мой отец служил судебным следователем, а затем был депутатом московской городской Думы. А я начинал адвокатом, но оставил это поприще, отправившись на войну вольноопределяющимся.

      – Поступок патриота…

      – Тогда почти все были так настроены.

      – Вы правы, поручик, – вздохнул Корнилов. – Спрашивается, куда испарилось это настроение… Давно вы на Дону?

      – Не очень. Мне, как и многим Корниловцам, пришлось очень долго и трудно добираться сюда.

      – Скажите, поручик, почему вы стремились именно сюда, а не в Москву, где вас ждут родные? – генерал пристально вглядывался в лицо офицера.

      – Я как-то не раздумывал об этом, – признался Вигель. – Я являюсь офицером вашего полка, я люблю своих товарищей и своего командира, полковника Неженцева. Я бы счёл себя опозоренным, если бы в трудную минуту не был с ними. Для меня это было бы равносильно измене.

      Лавр Георгиевич одобрительно кивнул, и хмурое лицо его немного посветлело. Помедлив немного, он спросил пытливо, ища вызнать мнения простого офицера, а не генералов и политиков:

      – А что, Николай Петрович, вы думаете о нашем положении? Что нас ждёт, по-вашему?

      – Или грудь в крестах, или голова в кустах, – пожал плечами поручик. – Победа или смерть.

      – Широкий выбор, – грустно усмехнулся Верховный. – И как вам самому такое положение? Как вам – быть зажатым в тисках?

      – Не очень удобно, по правде говоря. Но, если судьба уготовила мне такой жребий, то остаётся лишь принять его и с честью нести данный крест. От смерти я не бегал никогда, не побегу и теперь.