Новые пирамиды Земли. Сергей Сухинов

вели себя куда более нетерпеливо. Они непрерывно звонили кому-то по мобильным телефонам (в основном женам или любовницам), и голоса их звучали нервно и напряженно. Однако высказывать недовольство мало кто решался: по слухам, в районе «Рублевки» прослушивались все мобильники, кроме эфесбешных. Не дай Бог, если кто-то осмелится неодобрительно высказаться о трусости царя-президента Иванова-Иванова, который весьма опасался террактов, и потому заставлял гаишников перекрывать всю Рублевку с того самого момента, когда он выезжал из Боровицких ворот Кремля! Последствия для влиятельного брюзги могли оказаться весьма плачевными. Бедолага мог даже не доехать до своего имения, огороженного традиционной для этих мест трехметровой кирпичной стеной, с бойницами, колючей проволокой и военизированной охраной, вооруженной парализующими ружьями и автоматами.

      Прошло десять минут, пятнадцать, двадцать… Люди в «Мерседесах», тихо чертыхаясь, ждали. Многих успокаивала только одна мысль: кто знает, быть может уже скоро я сам окажусь членом правительства, и точно так буду измываться над своими бывшими соседями по Рублевке! Президент обожал менять премьеров, и потому многие влиятельные люди действительно имели шанс (за вполне приемлемую сумму) некоторое время порулить какой-нибудь второстепенной отраслью, чтобы успеть до отставки унести в клюве солидный кусочек из закромов государства.

      Ожидание на этот раз неприлично затягивалось. Кое-кто из самых нетерпеливых уже разражался протяжными гудками автомобильных сирен, кое-кто пытался выехать из пробки, чтобы попытаться добраться до своего загородного рая обходными путями. Но тут, наконец, постовой вылетел стрелой из своей комфортабельной конуры, и вытянувшись в струнку, заранее отдал честь приближавшемуся со стороны Одинцова кортежу. Издалека послышался протяжный гул сирены: это был предупреждающий сигнал, согласно которому под угрозой применения оружия никто не имел права покидать машины в момент проезда правительственного кортежа.

      Наконец, кортеж появился из-за поворота. Но совсем не такой, какой все ожидали!

      Впереди автоколонны ехал длиннющий, десятиколесный открытый «Линкольн» болотно-зеленого цвета. Он был набит по завязку циркачами, красотками в купальниках «бикини», золотой молодежью в клевых прикидах, небритыми мужчинами неопределенного возраста, музыкантами в пестрых костюмах, дующух в тромбоны и саксофоны, гремящих железными тарелками и пилящих на скрипках что-то совсем уж непотребное. Вся теплая компания веселилась, обливая друг друга пенящимися шампанским, орала, плясала, тискалась, целовалась в засос, а кое-кто из малохольных, перевесившись через дверцы, блевал прямо на шоссе. Впереди, на капоте лимузина, на кресле с ремнем безопасности восседал важный коротышка в зеленом смокинге и неистово колотил молоточками по серебристому барабану.

      – Господи, да это же Андрон по прозвищу Пиявк! – сипло сказал водитель одного из «Мерседесов», и почему-то перекрестился. – Этого гнусного типа я знаю, он приставал к моей жене, когда Маша танцевала в кордебалете театра