Колокольчики мои. Happy end при конце света (сборник). Елена Кузьмина

словцо. Опасливо оглянулась, словно боялась увидеть за спиной грозную фигуру отца Георгия. «А иначе и не скажешь», – объяснила она ивовым кустам и поковыляла дальше.

      Сделав несколько шагов, остановилась.

      «Грубая, грубая я! Прав он, – вздохнула, подумав о зяте. – И Лизок там опять же… А я кулаком…»

      Стащила рукавицу, перекрестилась, осенила крестом дальние тучи. Постояла, опираясь на палку, щуря слезящиеся от ветра глаза, прошептала молитвы.

      Тропинка привела её к кладбищенскому забору, как раз к тому месту, где несколько штакетин были выломаны. Протиснувшись в дыру, Марфа только известными ей тропками, петляющими меж оград, устремилась к белевшей за чёрными соснами часовне.

      – Христос воскресе! – кланялась старуха по сторонам, хотя до Пасхи было ещё ох как далеко. – Христос воскресе, православные!

      Отодвинув шалёнку, приоткрыв ухо, прислушалась, как шумят верхушки сосен, стучат о кресты жестяные веночки.

      – Воистину воскресе! – перевела она этот шум. – Воистину воскресе!

      На дверях часовни висел огромный замок. Марфа уверенно потянула за него, замок легко поддался и открылся.

      В часовне горела одна лампадка перед большой иконой без оклада.

      – Святая преподобномученица Елизавета, моли Бога о нас, грешных, – зашептала Марфа, припав к иконе. Затем, просунув руку за икону, нашарила в углублении в стене маленький футлярчик губной помады. – Есть! Есть! Слава Тебе, Господи! Прости нас, грешных!

      Выйдя из часовни, замешкалась, посмотрела за ограду, на окна интернатского здания. Вздохнув, зашагала в ту сторону. Обогнув интернат, Марфа, утопая в снегу, пересекла футбольное поле, поднялась на крыльцо когда-то сиявшего окнами здания. Теперь, начиная со второго этажа, стёкол в окнах не было вовсе. На первом этаже в оконных проёмах чернели набитые чем-то мешки для мусора.

      – «Библиотека работает», – прочитала Марфа корявую надпись на дверях. Открыла дверь, прошла по тёмному коридорчику, наткнулась на скамейку, уронив сложенные на ней стопкой книги.

      – Кто там?

      Худенькая женщина в чёрном – платок до бровей – сидела за столиком. Большая свеча, закреплённая в стакане, освещала строгое, всё ещё красивое лицо.

      Марфа всматривалась из темноты в сидящую.

      – Кто-кто, дед Пихто! – пробурчала и вышла на свет.

      – Марфа? – монахиня прищурилась, встала из-за стола. – Ты здесь откуда?

      – Ответить как полагается али как?

      Монахиня вздохнула, поправила платок:

      – Да как хочешь, так и отвечай. Не меняешься ты, надо же…

      – Не умнею, то есть, хочешь сказать?

      Марфа села напротив, по-мужицки расставив ноги то ли в валенках, то ли в пимах облезлых – не понять и в чем, – размотала шалёнки.

      – Не раскрывайся, холодно здесь. «Буржуйку» сейчас затоплю.

      – Где делают?

      – Да есть умельцы.

      – Топите чем? – Марфа оглядела пустые полки, коробки с книгами и журналами.

      – Не книгами, не