Только один год. Лишь одна ночь (сборник). Гейл Форман

что более вероятно.

      – Можно, я дам адрес друга? – спрашиваю я.

      – Мне все равно, хоть английской королевы, мне главное, чтобы было куда счет отправить.

      Могу дать адрес Бруджа в Утрехте.

      – Секундочку, – говорю я.

      – Не спеши, mon chéri [10].

      Я опираюсь на стойку и начинаю рыться в записной книжке, пролистывая множество страниц с адресами людей, с которыми познакомился за последний год. Куча имен, которых я даже не помню, которые я забыл еще до того, как получил по голове. Есть, например, такая запись: «Не забывай про пещеры в Матале». Пещеры я помню, как и девушку, которая это написала, но забыл, почему должен хранить это в памяти.

      Я отыскиваю адрес Роберта-Яна в самом начале записной книжки. Зачитываю его вслух, откладываю книжку, и вдруг она сама раскрывается на одной из последних страниц. Там какой-то незнакомый почерк, поначалу я думаю, что стал видеть совсем хреново, но потом понимаю, что написано просто не на английском или голландском, а на китайском.

      На миг я оказываюсь уже не в больнице, а на лодке, с ней, она рисует в моей записной книжке. Я вспомнил. Она говорила по-китайски. И показала мне иероглиф. Я перелистываю страницу и вижу вот это:

      Перевод не подписан, но я откуда-то знаю, что означает иероглиф.

      Двойное счастье.

      Я смотрю на значок в своей записной книжке. Потом вижу увеличенную версию на вывеске. Двойное счастье. Она там?

      – Есть ли неподалеку китайский ресторан или магазин? – спрашиваю я.

      Секретарь чешет голову карандашом и обращается к коллеге. Они начинают спорить, где лучше поесть.

      – Нет, – объясняю я. – Есть не надо. Вот что я ищу, – и показываю им значок в записной книжке.

      Они переглядываются.

      – Китайский квартал? – спрашиваю я.

      – В тринадцатом округе.

      – Это где?

      – На Левом берегу.

      – «Скорая» привезла бы меня оттуда сюда?

      – Нет, конечно же.

      – Есть еще один, поменьше, в Бельвиле, – говорит другая женщина.

      – Это недалеко, в нескольких километрах отсюда, – добавляет первая и объясняет, как добраться до метро.

      Я надеваю рюкзак и ухожу.

      Но недалеко. Кажется, что он заполнен мокрым цементом. Когда два года назад я уезжал из Голландии, у меня было куда больше вещей. Но тот рюкзак украли, и больше такой огромный я брать не стал. Время шло, рюкзаки становились все меньше, потому что человеку вообще-то не так много нужно. Сейчас у меня лишь сменная одежда, несколько книг, кое-что из туалетных принадлежностей, но теперь уже кажется, что и этого чересчур много. Когда я спускаюсь в метро, рюкзак на каждой ступеньке бьет по спине, и боль пронзает ножом до самой глубины.

      – Тебя побили, но не сломали, – сказал доктор Робине перед моим уходом. Я подумал, что это про мой дух, но оказалось, что про ребра.

      Спустившись на платформу, я вынул из рюкзака все, кроме паспорта, кошелька, записной книжки и зубной щетки. Когда подойдет поезд, остальное я оставлю здесь. Вес теперь меньше,

10

Дорогой (фр.).