Только один год. Лишь одна ночь (сборник). Гейл Форман

шерстяное одеяло, чтобы согреться. Теперь я знаю, где нахожусь, но я все еще не знаю почему. В Париже меня быть не должно. Я собирался в Голландию. Может, поэтому я так по-дурацки себя чувствую.

      Гори, сгорай, повелеваю я туману. Но он такой же упрямый, как и у нас, в Голландии. Или, может, моя сила воли так же слаба, как зимнее солнце. Как бы то ни было, он не сгорает.

      – Знаете, какое сегодня число? – спрашивает врач.

      Я пытаюсь сосредоточиться на числах, но они плывут, как листья по канаве; в этом ничего необычного. Я помню, что обычно не знаю даты. Да мне и не нужно. Я качаю головой.

      – А месяц?

      Augustus. Août [5]. Нет, надо по-английски.

      – Август.

      – День недели?

      Donderdag[6], говорит кто-то в голове. Четверг.

      – Четверг? – неуверенно отвечаю я.

      – Пятница, – поправляет врач, и гнетущее чувство усиливается. Может, в пятницу я должен был где-то быть?

      Раздается звонок интеркома. Доктор берет трубку, с минуту разговаривает, потом кладет ее и поворачивается ко мне.

      – Рентген можно будет сделать через тридцать минут. – Он начинает рассказывать о commotions cérébrales, сотрясении мозга и кратковременной потере памяти, компьютерной томографии и сканировании мозга, но я из этого практически ничего не понимаю.

      – Позвонить кому-нибудь? – спрашивает он. Я чувствую, что надо, но совершенно не могу сообразить кому. Брама нет, сабы нет, да, вероятно, и Яэль уже тоже. Кто у меня еще остался?

      Меня настигает волна тошноты, внезапно, словно со спины. И вот моя кровавая майка теперь еще и заблевана. Медсестра быстро схватила лоток, но не успела. Она подает мне полотенце. Врач рассказывает что-то о взаимосвязи сотрясения мозга и тошноты. К глазам подступили слезы. Я так и не научился блевать, чтобы не плакать.

      Сестра другим полотенцем вытирает мое лицо.

      – Ой, упустила пятнышко, – говорит она, нежно улыбаясь. – Вон, на часах.

      На запястье у меня блестящие золотые часы. Не мои. На миг появляется видение, что они на руке у девушки. Мой взгляд поднимается по тонкой руке до сильного плеча, за ним идет лебединая шея. Я готов к тому, что лица не увижу, как во сне. Но нет.

      У нее темные волосы. Светлая кожа. Теплый взгляд.

      Я снова смотрю на часы. Стекло треснуло, но они еще тикают. Показывают девять. Я начинаю подозревать, что именно я забыл.

      Я пытаюсь сесть. Мир превращается в кашу.

      Доктор берет меня за плечо и укладывает обратно.

      – Вы волнуетесь, потому что у вас помутилось сознание, но это временно. Нам необходимо сделать томограмму, убедиться, что кровоизлияния в мозг нет. А пока мы ждем, можно заняться вашим лицом, у вас тут рваная рана. Сначала нужно сделать местную анестезию.

      Сестра намазывает щеку чем-то оранжевым.

      – Не волнуйтесь, пятен не останется.

      Пятен не останется, просто жжет.

      – Мне надо идти, – говорю я, когда швы наложены.

      Врач смеется. На миг я вижу белую пыль на белой коже, но она теплее. Белая комната. В щеке

5

Август на голландском и французском языках.

6

Четверг (голл.).