Показания Шерон Стоун. Зуфар Гареев

знак Клеопатре. Клеопатра поднимает руку – наступает тишина. Режиссер кивает.

      Трегубова читает:

      В моей любви для вас блаженство?

      Блаженство можно вам купить…

      Внемлите ж мне: могу равенство

      Меж нами я восстановить.

      Кто к торгу страстному приступит?

      Свою любовь я продаю;

      Скажите: кто меж вами купит

      Ценою жизни ночь мою?

      Клянусь, о матерь наслаждений,

      Тебе неслыханно служу,

      На ложе страстных искушений

      Простой наемницей всхожу.

      Взлетели руки дирижера, запонки, палочка, дернулись фалды сюртука, камерный оркестрик вскипел смычками в разные стороны и выдал несколько тактов тревожной музыки, – потом снова тишина.

      Трегубова продолжает:

      Внемли же, мощная Киприда,

      И вы, подземные цари,

      О боги грозного Аида,

      Клянусь – до утренней зари

      Моих властителей желанья

      Я сладострастно утомлю

      И всеми тайнами лобзанья

      И дивной негой утолю.

      Но только утренней порфирой

      Аврора вечная блеснет,

      Клянусь – под смертною секирой

      Глава счастливцев отпадет.

      И снова играет музыка… В ней первые страхи счастливцев, первый томительный зов ночных оргий – и даже холодный пассаж в конце. То вечный блеск взошедшей Авроры упал на потные ягодицы избранника; Аврора как бы ущипнула счастливую задницу и шепнула: «Парниша, пора! Теперь тебе кирдык…»

      – Стоп! – останавливает режиссер. – Я бы хотел видеть, что сейчас выражает лицо Артема Федоровича.

      – Мне кажется, – отвечает Трегубова, – мы не должны видеть, что выражают лица Флавия, Критона и безымянного молодого человека.

      – Почему?

      – Эти трое просто стыдливо опускают головы.

      – Вы так замечательно понимаете Пушкина, Марина Сергеевна! Итак, господа, все ясно. Попробуйте опустить головы.

      Амфитамин, Темик и Семик опускают головы.

      – Прекрасно! Тогда еще раз снова весь эпизод!

      Очередная репетиция закончена.

      Актеры удаляются в уборные, осветители убирают свет и т. д. Многие закуривают. Ава с оператором – чуть поодаль. Рядом с Авой – Амфитамин в костюме Флавия, с Амфитамином две дамы – личная помощница и личный психолог.

      Ава негромко говорит на камеру.

      – Жизнь русских деловых кругов по вечерам в Москве вертится вокруг салона очаровательной Марины Трегубовой. К ее домашним театрализованным представлениям привлечены лучшие режиссеры и музыканты, а сама госпожа Трегубова считает, что возрождает русские культурные традиции середины семнадцатого века – традиции графов Шереметовых, графа Воронцова, князя Юсупова…

      Помощница тычет в бок Амфитамина.

      Амфитамин подхватывает:

      – И не только семнадцатого века, кстати. В советские времена при каждом заводе, при каждой фабрике существовали театры… А почему они не могут существовать при домах современных деловых