Матушка Готель. Константин Матвеевич Подгорный

появившуюся во дворе девушку.

      Та подобрала подол, чтобы не испачкать его травой, и, подойдя ближе, поднялась в экипаж.

      – Ты очень красива, – сказала ей настоятельница.

      Но Готель смотрела на монастырь, и смотрела так же жадно, как этим утром на неё смотрела эта женщина, а после перевела взгляд на неё – свою спасительницу, эту рыжую бестию, у которой за каждым словом скрывалась тайна, любовь, сила, тоска и ещё какая-то светлая, только ей ведомая грусть. И не успели они далеко отъехать от монастыря, девушка не выдержала и бросилась ей в ноги:

      – Мы ведь вернёмся, сестрица! Мы ведь вернёмся, матушка моя! – зарыдала Готель.

      – Ну, конечно, – успокаивала её настоятельница, – как только ты захочешь.

      Девушка проплакала ещё полдороги, полдороги проспала и открыла глаза, когда экипаж уже въехал на остров Сите.

      Теперь их сопровождали ещё четыре рыцаря в тяжёлых доспехах. Горожане молча расступались, а некоторые даже торопливо затворяли в домах окна и двери. По острову двигались совсем недолго: очень скоро экипаж свернул с улицы и, лениво переваливаясь со стороны на сторону, проехал через широкие ворота, оставив нищету Парижа за неприступными стенами королевства. Сделав незамысловатый маневр, кучер остановил лошадей у парадного входа дворца, и Готель спустилась на мощеную булыжником площадь.

      Сам королевский дворец был небольшим – только пара невысоких башен по стенам да одна наиболее высокая внутри затеняли собой благородного вида резиденцию всего в несколько этажей. Справа от площади был разбит садик и устроен небольшой фонтан, почему-то без воды. Сестра Элоиза – высокая и статная, в чёрной рясе, при этом с непокрытой головой, раскидала по плечам свои рыжие локоны и, подойдя к Готель, взяла её под локоть:

      – Пойдем, дорогая, – сказала она ей как близкой подруге, и они прошли в сад.

      Девушка ступала по зелёному газону, полностью уверенная, что всё происходящее с ней – это просто сон. Сказочный и прекрасный, но всё же сон.

      – Взгляни-ка, – привлекла настоятельница внимание своей юной спутницы, – вон там, со своей трёхлетней племянницей сестра короля – Констанция де Франс, – и женщина показала взглядом на молодую девушку, играющую с ребёнком у каменной скамейки, – на ней твоё платье.

      Готель присмотрелась внимательнее, и действительно – может быть, два или три месяца тому назад она сшила его, украшенное цветами понизу.

      – А там, справа, у розового куста, – повернулась сестра Элоиза, – дочь бургундского герцога – Сибилла, в скором времени королева Сицилии. И на ней тоже твоё платье.

      – Я сшила его… – наморщила лоб девушка.

      – На прошлой неделе, – опередила её настоятельница.

      – С кружевами в рукавах, – всё ещё не веря своим глазам, пробормотала себе под нос Готель.

      – Пойдем же, нас уже ждут, – прервала её «сон» сестра Элоиза и, взяв девушку за руку, повела обратно к дворцу.

      Преодолев с десяток ступеней и тяжёлые дубовые двери, они вошли