Homo commy, или Секретный проект. Игорь Харичев

правоту. С депутатом все вынуждены считаться.

      Лицо сына весьма красноречиво изобразило удивление. Таких широко раскрытых глаз надо было поискать.

      – Ты даешь…

      – По-твоему, не смогу? Смогу. Вот увидишь. Квасову хочу нос утереть. Слышал про такого?

      – Не слышал.

      – Есть такой. Из фальшивых коммунистов… – Он видел: сыну это не интересно. Черт с ним, с Квасовым. – Ты хочешь, чтобы я победил?

      – Хочу.

      – Поможешь мне?

      – Помогу. А что надо делать?

      – Клеить листовки. Агитировать. Сможешь?

      – Смогу.

      – Постараюсь договориться, чтобы тебе за это платили.

      – Клёво. А чаю нальешь?

      Усмехнувшись, Анатолий Николаевич потянулся к чайнику.

      6

      Суббота давала возможность выспаться. Анатолий Николаевич проснулся в девять. Сын еще спал. Умаялся за неделю. Анатолий Николаевич лежал на своем диване, держал перед собой листки, полученные от Юрия Ивановича, и думал о том, что предстояло ему. Вперед убегала длинная череда дней, заполненных предвыборными делами. Она кончалась в день выборов. Ему стало страшновато, когда он представил себе эту изнуряющую дистанцию.

      «Может, отказаться? – спросил он себя. – В самом деле, Бог с ним, со всем этим. С выборами, с депутатством».

      И тут он вспомнил про десять тысяч. Про невероятные возможности, которые сулили эти деньги, такие огромные в их городе. Отказываться было нельзя…

      Москва тем и хороша, что она – Москва. Шумная, наглая, деятельная. Она бодрит почище нашатырного спирта. Здесь иной ритм жизни, чем за ее пределами, здесь по-другому дышится, здесь другие мысли наполняют голову.

      Григорий прилетел в столицу не только по делам – ему хотелось развеяться, впитать той летучей энергии, какую давала столица.

      Водитель вез его в центр. Суббота подарила хорошую погоду – светлый день, высокое небо. Настроение было прекрасное.

      Размышления о тех многих проблемах, которые приходилось ему решать в текущий отрезок времени, вызвали конкретные действия. Нельзя давать клиентам и подопечным расслабиться. Григорий набрал на телефоне, предназначенном для разговоров с Кузьминым, соответствующий номер. Электромагнитный сигнал дошел туда, куда следует. Гудки зазвучали в трубке. Третий, четвертый, пятый… Ожидание затягивалось.

      – Где он? – ворчал Григорий. – Куда запропастился?

      – Что-то не так? – добродушно спросил водитель.

      – Да ну! Свяжешься с идиотами… хлопот не оберешься.

      – Вы, Григорий Матвеевич, всё в делах. Даже в машине работаете.

      Анатолий Николаевич смотрел телевизор. Старый советский фильм, черно-белый, еще довоенный. Он любил такие фильмы. Куда нынешним российским кинолентам до старых, снятых еще при Сталине. Взять хотя бы эту, про женщину-электрика, про путаницу с чужими детьми. Он видел ее не единожды. Но с удовольствием следил за происходящим на экране.

      Раздался непонятный звук. Веселенькая мелодия. Не из телевизора. Что такое? Откуда? Из-за