Добро пожаловать в реальный мир. Кэрол Мэттьюс

глядит на меня с хитрецой.

      – Что? – не выдерживаю.

      – Кое-что ты могла бы для меня сделать…

      – Надеюсь, это не подразумевает какой-нибудь нестандартный секс?

      – Н-нет, – с оскорбленным видом отвечает Карл.

      – Тогда выкладывай.

      – Только ты сразу не отбрыкивайся, – предупреждает он и, набрав побольше воздуха, заявляет: – В эти выходные в «Шеппердс Буш» будет прослушивание на «Минуту славы». Думаю, мы пройдем как нефиг делать.

      Я аж расхохоталась.

      – Да ни за что на свете! Все это для юных, свеженьких, розовощеких и наивных дарований – а не таких старых прожженных циников, как мы с тобой! В последних сезонах у них никого и не было старше двадцати.

      – Они расширяют диапазон, – уверяет меня Карл. – Верхняя граница теперь тридцать пять лет.

      – Подумать только! Мы в самый раз в нее втискиваемся!

      – Нам это шоу будет очень даже на пользу.

      – Это как? – недоумеваю я.

      – Добавит нам опыта как артистам, к тому же никогда не знаешь…

      – Да брось, я-то знаю.

      – Но кто-то же должен там победить, – не отступает Карл. – Так почему не мы?

      – Нет. Без вариантов.

      Тут мой дружок насупливает брови:

      – Ты обещала, что сперва подумаешь.

      Я на миг вскидываю глаза к потолку.

      – Я подумала. Мой ответ – нет. Ни за что.

      – Ферн, – терпеливо говорит Карл. – Я ведь прошу сделать для меня всего такую малость!

      Эти слова заставляют меня устыдиться. Карл – моя верная поддержка и опора, мой хранитель, мой дорогой и единственный друг. И ведь действительно, он ничего от меня не просит взамен. Хотя, может, и не совсем верно сказано. Он частенько намекает мне, так сказать, на «дружеский секс», но никогда его не получает.

      – Пожалуйста, ну, сделай это для меня, – устремляет он на меня жалостливый взгляд бедного потерявшегося мальчонки.

      – К тому же я, скорее всего, буду работать.

      – Разве ты не можешь попросить у своего Паваротти отгул?

      – Я только первую неделю работаю, – напоминаю Карлу, – и мне бы не хотелось у него вызвать недовольства. И уж чего бы мне меньше всего хотелось – так это признаться Эвану Дейвиду, что я тешу амбиции сделаться певицей. Мои жалкие потуги в сравнении с его талантом кажутся такими ничтожными, и… Не спрашивай меня почему, но мне бы не хотелось, чтобы он надо мной посмеялся. А уж я, поверь, давно привыкла, что мои амбициозные мечты все поднимают на смех.

      – Это, наверно, наш последний реальный шанс, – на полном серьезе говорит Карл. – Неужели ты хочешь провести остаток жизни за этой вот несчастной барной стойкой?

      Одновременно мы окидываем взглядом наводящую уныние обстановку паба: вздымающиеся к потолку клубы сигаретного дыма, мрачные, смолистого цвета занавеси, весь затертый и заляпанный рыже-коричневый ковер, лежащий тут, поди, с шестидесятых.

      – Не хочу, – надуваю я губы. – Но все же «Минута славы»… – Я кривлю лицо в презрительной мине.

      – Если ты не пойдешь на прослушивание, – грозится