Entre dos tierras. Елена Пильгун

Смутно знакомая фамилия, но скорее по тёмным слухам, а не по статьям в журналах. Олеся напрягла память, собирая воедино все осколки институтской жизни, в которых упоминалась эта фамилия, и на ходу полезла в интернет. Да, всё верно. Статей раз-два и обчёлся, веса в научной среде почти нет, но очень талантливый хирург и нейробиолог. Практик. Экспериментатор. Жуткие легенды слагают о его лаборатории, но наведаться туда всё-таки стоило.

      Чтобы попасть в Барановский корпус, не было нужды выходить на улицу. Ажурный виадук с застеклённой галереей соединял здания на уровне пятого этажа. Но Олеся выбрала долгий путь по грешной земле через пропитанный водой снег декабрьской оттепели. От всех этих поисков правды её основательно мутило. Триста раз, не меньше, она прокляла Алекса с его болезнью. Есть же такие, их немало, что от этой заразы выгорают за год… Но это не про тебя. Будешь мучиться сам, и мучить других.

      Олеся скрежетнула зубами. За этот месяц она не только обегала всех своих знакомых, имеющих хоть какое-то отношение к проблеме. Она была ещё и у нотариуса, и полученные там вести не радовали.

      Чтобы мне, наконец, встать на ноги, Алекс, нужно больше, чем твоя смерть. Даже в этом у нас всё не как у людей.

      Но если подводить итоги, то ждать осталось не так уж и долго. От двух до четырёх месяцев. И совсем не хочется подключать матстатистику и считать разброс этих сроков. Просто учесть, что скажет этот Лисовский – и дело с концом. Закажу тебе анальгетик в нашей химлаборатории ровно на этот срок, чтобы ты не мучился сильно. Хватит с тебя.

      Табличка последнего кабинета на втором этаже была лаконична: «Лисовский Г. А. Без стука не входить». Как скажете, Г.А.

      Олеся шутки ради оттарабанила какой-то замысловатый ритм и, толкнув дверь, замерла на пороге. Лаборатория и правда поражала воображение. Она была словно выдернута из прошлого века. Такие захламлённые комнаты, перегороженные стеллажами с банками, в которых плавало что-то органическое, нынче показывали только в кино. И ещё здесь было темно. Олеся сделала несколько шагов вперёд, но тусклый свет одинокой настольной лампы в дальнем углу только сгущал тени и жутковато приукрашивал всё вокруг.

      – Господин Лисовский? – позвала Олеся, слегка поёживаясь.

      За стеной послышались шорохи.

      Что-то двигали по полу. Болезненный стон. Ругань сквозь зубы.

      «Минуты здесь лишней не останусь», – решила про себя Олеся, наблюдая, как из незамеченного раньше проёма в стене выходит сутулый тощий человек в белом лаборантском халате. Седые нестриженые космы и крючковатый нос наводили на мысль о чём-то птичьем. Картину довершали очки с узкими линзами и тёмные пятна, быстро переходившие с рук Лисовского на кусок ветоши.

      – Чем могу быть полезен такой очаровательной пани? – прогнусавил хозяин комнаты с несколько сальной улыбкой. Только глаза подкачали.

      – Олеся Рыкова, нейрохирург. Я хотела бы попросить у вас консультацию по одной истории болезни.

      – Так-так-так… –