Предметы старого быта. Рассказы. Инна Шолпо

людям? Бери свою машину и уезжай, чужую не трогай.

      – Бери, бери… Не могу же я приделать к ней крылья! – возмущается дядя Закариа.

      – Мозги себе приделай, – вступает в разговор проснувшийся Нико. – Зачем вчера не заехал последним? Не будил бы тогда людей понапрасну.

      – Зачем, зачем! – надрывается дядя Закариа, опаздывающий на работу. – Затем, зачем ты вчера домой приехал в два часа ночи!

      – А это уж не твое дело, когда я домой возвращаюсь, – всерьез обижается Нико и исчезает в своем окошке, не оставив дяде Закариа никакой надежды. Зато разбуженные соседи один за другим вступают в беседу, пока, наконец, не просыпается весь дом.

      Так вот, двор у нас маленький и тихий. В него выходят окна двух- и трехэтажных домов. Каждый этаж окружен галереей, имеющей свою лестницу. Деревянные ступеньки скрипят, железные – гремят под каблуками и раскаляются на солнце. У каждой лестницы свой голос, я их все научился различать, потому что часто так просто сижу и смотрю во двор.

      Вообще-то я живу на первом этаже и мог бы удрать через окно. Но я послушный, это признает даже бабушка, поэтому я сижу дома, хотя мне очень хочется поиграть с детьми нашей соседки Мананы Ясоновны. Двое малышей вот уже целый час возятся в куче цемента, оставшегося после ремонта, а Натэле, конечно, скучно. Она уныло бродит между веревками с сушащимся бельем и ковыряет в носу. Натэле уже девять лет, она всего на три года меня младше, и делать ей во дворе совершенно нечего.

      – А ты чего сегодня не пилишь на своей скрипке? – спрашивает она, когда наконец меня замечает.

      Конечно, на самом-то деле она меня давно заметила, но только почему-то не хотела подать вида.

      – He хочу, – отвечаю я равнодушно, как будто когда-нибудь этого хотел.

      Натэла оставляет в покое нос и начинает катать ногой какой-то камешек.

      – А мы с папой были в горах. Я на лошади теперь умею ездить, – сообщает она как бы невзначай.

      Я смотрю на ее длинные загорелые ноги и стараюсь придать своему лицу равнодушное выражение.

      – А я вот на скрипке… – мямлю я неубедительно.

      Но врать Натэле мне не хочется, и поэтому я уныло прибавляю:

      – …никак не могу научиться…

      Натэла смотрит на меня с таким искренним сочувствием, что мне сразу же хочется чем-нибудь загладить впечатление.

      – А у меня есть что-то интересное, – загадочно говорю я.

      – Что?

      – Полезай ко мне в гости, покажу.

      Натэла немножко колеблется.

      – А как? – спрашивает она после короткого молчания.

      – Что как?

      – Ну, как я к тебе влезу?

      Ох уж эти девчонки! Вечно ломаются.

      – Возьми вон ящик, притащи сюда, встань на него, а я тебе помогу.

      Натэла встает на ящик и довольно ловко забирается в комнату, почти без моей помощи.

      – Ну, – говорит она, усаживаясь на диван, – чего у тебя? Ерунда, наверное, какая-нибудь.

      Я