Одно к одному. Полина и Измайлов. Эллина Наумова

и скончался в муках. Смелым выводам способствовали валяющиеся на столе резиновый жгут, шприц, стекляшка от того самого импортного препарата, стоящие рядом ополовиненная бутылка водки и пустой стакан, плюс место свежего вкола на локтевом сгибе трупа. Формулировки заимствованы у доктора, так что претензии не принимаются.

      Прежде чем он впал в спячку, я успела поинтересоваться:

      – И от чего же Садовников скончался? От передозировки сердечного или от сочетания водки и этого, ну, которое это…

      – Блокирует ацетальдегиддегидрогеназу, – легко подсказал врач.

      – Кошмар какой! – вырвалось у меня.

      Веселый специалист снисходительно и игриво взъерошил мне челку. Его распирала радость.

      – Деточка, что сегодня врач не скажет, завтра вскрытие покажет, – изрек он и, напевая, отправился бродить по дому.

      Меня затрясло. Я накрутила Ленку, та послала машину за Настасьей. Наша порывистая, неизменно встрепанная кровь с молоком ворвалась в кабинет, расшвыряв двух подпирающих косяки мужиков в форме, чего не заметила. Они восприняли такое явление такой дамы, как должное. На шум вторжения пришагал главный медик, поздоровался, познакомился и не обиделся. Более того, расхохотался:

      – Коллега! Удачи! У вас зверски недоверчивая подруга!

      Зверюга, то есть я, потребовала медицинской экспертизы на высшем уровне. И эта столичная штучка, виртуоз скальпеля с кандидатской слово в слово повторила заключение спеца анашиста из центральной районной больницы. Не хихикала, разумеется. Но задумчиво добавила третью строчку в их хулиганскую студенческую песенку:

      – Короче, Поля, что сегодня врач не скажет, завтра вскрытие покажет, патанатом лучший диагност.

      – Напрасно побеспокоила тебя, – облекла бешенство в вежливость я, – извини.

      – Пошла бы ты, Поля, подальше. Где Ленка? Где этот санинструктор?

      – Какой санинструктор? – обалдела я.

      – Который вдову уколол. Их в армии учили оказывать первую медицинскую в виде само- и взаимопомощи. Перед Чечней. Сразу говорю – внутривенные он делать не умеет. А то у тебя глаза заблистали по варианту «мечта психиатра».

      Недооценила я парня. По-настоящему воевал и выжил… Скорее он меня шприцем мог убить, чем я его пилкой для ампул.

      – Как-то режет слух твое «вдова», – промямлила я.

      – Надо называть вещи своими именами, – пожала плечами Настасья.

      – А у меня язык не поворачивается.

      – Лишь бы шея поворачивалась.

      Я оглянулась и увидела тело Лени.

      Тут позвонил главный редактор, с которым я связалась после налета телевизионщиков:

      – Держишь оборону, Полина? Держи, девочка, держи. Будут еще всякие обзывать нашу газету занюханным изданием.

      – Будут, – вздохнула я. – Потерпите, попридержите информацию, все-таки необходимо получить разрешение.

      – Не придерживал бы,