Одно к одному. Полина и Измайлов. Эллина Наумова

выпить. Более того, нарколог уверяет, что хотя попыток суицида исключать никогда нельзя, Леонид Александрович Садовников производил вполне сносное впечатление. Здоровья еще хватало, возраст молодой, любимая жена, собственное интересное прибыльное дело, достаток, сильный оптимистичный характер. Гораздо более изношенные во всех смыслах, отчаявшиеся пациенты боролись и побеждали свой недуг.

      – Может, врач малоопытный? – придралась я.

      – Не угадала. Сорокалетняя дама, кандидат наук, непрерывно практикует, отзывы замечательные.

      – Дама? Своеобразный выбор.

      – Почему? Специальность Настасьи тебя не смущает, детка? А хирургия, по-моему, ничуть не легче наркологии.

      – Гораздо тяжелее, – обиделась за Настену я. – Сравнивать не моги. Но я не про ее выбор. Леонида.

      – Сомневался в женских здравом уме и твердой памяти? – зевнув, спросил Измайлов просто по привычке уточнять.

      – Не то чтобы… Но были сферы деятельности, в которые он не рекомендовал вторгаться приятельницам, если хорошо к ним относился. Говорил, что стать настоящим профессионалом в них можно только ценой невероятных усилий. Слушай, Вик, не счел ли он лечение у женщины менее унизительным? Наверное не нашел в себе сил выслушивать поучения процветающего мужика. Гордости ему было не занимать.

      – Поленька, не мучай себя безответными вопросами, – мягко, даже ласково попросил полковник. – Уголовное дело возбуждено не будет. Сердечный препарат твой Садовников наверняка купил сам. Это единственное в сущности, чего нельзя проверить.

      – И вколол в вену сам? – упрямилась я.

      – Жаль совсем расстраивать тебя, детка, но когда-то Леонид Садовников собирался стать врачом. Поступить в институт было почти невозможно, поэтому предусмотрительный и целеустремленный мальчик окончил медицинское училище. За два года учебы осмотрелся, одумался и подался в экономисты.

      – Представления не имела, Вик, – растерялась я.

      – Я сострадаю, я понимаю, что это настоящая трагедия – ты чего-то не знала.

      – Леня никогда не говорил, что его жизненные планы менялись.

      – А ты до сих пор уверена, что тебе все обо всем рассказывают. Иначе им ночами не спится, и днем куски в глотки не лезут. Тебя еще что-то занимает, или мне можно на боковую?

      – Доскажи страшилку, и я отстану. Пожалуйста, милый.

      – Этот покаянный тон меня трогает, – добродушно проворчал Измайлов. – Доскажу, коли перед сном тебе необходимы такие сказки. Имей в виду, отпечатков пальцев кого-то, кроме Садовникова, на шприце, жгуте, ампуле, бутылке и стакане нет. Смерть наступила… Тут потребовался консилиум. Мы потревожили не последних специалистов в трупной области.

      Я напряглась. Полковник заметил и ухмыльнулся:

      – Охотничья стойка.

      Но тревога была ложной. Потому что смерть наступила от всего. Реакция на прием