Дура. История любви, или Кому нужна верность. Виктория Чуйкова

и потянула к магазину, что был напротив моего, так сказать, будущего пристанища.

      Перекусили, построили мальчишкам глазки и отвезли Иркины документы. Домой вернулись поздно, уставшие и голодные. Я ей сразу сказала, что гулять не выйду. Она обозвала монашкой и захлопнула перед моим носом дверь.

      Вся семья была в сборе, и я с порога заорала:

      – Я документы сдала!

      – Зачем? – спросила мама. – Все равно же не поступишь, чего лето портить.

      Испортила настроение сразу, а еще больше разозлила, да так, что мне есть перехотелось. Это же надо, даже не спросить куда!

      – Иди к столу. – продолжала мать спокойно. – Мы только сели.

      – Не голодная! – заявила я и спряталась в ванной. Облив себя холодной водой, сняв закипание, я удалилась в нашу с Колькой комнату.

      Колька явился сразу, притащил компот и кусок пирога:

      – Жуй! И не дуйся на мать, она не со зла.

      – Спасибо. Знаю. Не дуюсь.

      – Вижу. Давай, ешь. А то Санек приедет и разлюбит.

      – Чтобы ты понимал. – я давно прикипела к братцу и уже прощала ему все колкости.

      – А то нет?! Я вон Таньку с первого класса люблю. И женюсь на ней, как школу кончу. И фамилию ее возьму!

      – А чем тебе твоя не угодила?

      – Ну, это я так, чтобы она видела, насколько я ее люблю!

      – Глупенький ты у меня еще.

      – Ой, всего на три года старше, а туда же, нос задирать. Куда хоть сдалась?

      – В ДТПА!

      – И с чем его едят?

      – А я знаю?!

      – Отец поест, у него и спросим.

      Следующий день начался с тишины. Я так крепко спала, что не слышала ухода родителей на работу. Колька унесся на улицу, даже не разбудив меня. Потынявшись по пустой квартире, я села пить чай. Стол стоял у окна, и мне было хорошо видно весь двор, хотя деревья, что мы сажали с Иркиным отцом на следующий год после вселения в дом, подросли. Дети носились, радуясь каникулам, старушки, как всегда, восседали на скамейках, следя за «порядком» и сплетничая. Несмотря на оживленность за окнами, двор показался мне таким пустынным, что снова зеленая тоска накрыла меня с головой. Недозавтракав, я еще раз побродила по квартире и, обняв Сашкиного медведя, уселась за стол, решив начать подготовку к вступительным экзаменам. В голову ничего не лезло, но я упорно засовывала. Колька прибегал дважды, всовывал свою конопатую мордень ко мне, и исчезал. Подружки даже не навестили. Следующий день собрался быть похожим на предыдущий, я не возражала. Лишь достала толстую тетрадь и решила завести дневник. Вот только начала я его не так, как следовало бы. Я даже не дала тетради имя, ну не написала «Дневник». Не обратилась, как было принято: «Дорогой Дневник!». На первой же странице, как учила меня бабушка писать письма, я поставила число, месяц и город, в правом уголке, а ниже написала:

      Привет, Борька Лаптев! И прощай! Да, я решила оставить тебя в покое и больше не заставлять икать. Живи спокойно, где там ты живешь, и окончательно забудь меня. Хочу лишь сказать, я изменила тебе, конечно же, морально, и влюбилась. Как мне кажется – окончательно, бесповоротно