Камни и молнии (сборник). Вячеслав Морочко

его голубые глаза. А он не замечал меня. Ритмы наших жизней несоизмеримы. Для него заметить меня – все равно что успеть поймать взглядом сразу тысячу молний. Я для него – человек-молния. В наших сказках люди-камни служили мишенью для насмешек. Их наделяли невероятно долгой жизнью и одной-единственной фразой на все случаи жизни: «Еще успеется». Авторы как бы хотели сказать, что и в короткую жизнь тоже можно вместить очень многое.

      Но с тех пор, как дети нашей планеты перешли возрастной порог, им уже не нужны утешения. Возможно, теперь даже люди-камни могут чувствовать себя рядом ними бабочками-однодневками. Мне не было скучно наблюдать за этим симпатичным ленивцем. В лучах светила он был похож сразу на двух человек, сцепленных вместе: одного – абсолютно черного, другого – ослепительно яркого.

      Человек-камень явно проявлял интерес к останкам моего бота. Должно быть, он терялся в догадках, пытаясь понять, каким образом в космосе из ничего мог возникнуть целый рой твердых тел. Сейчас мы оба с нам занимались исследованием. 0н изучал обломки. Я изучала, его самого. Но из нас двоих он имел большее число неизвестных.

      Меня развеселило, когда человек-камень прижался шлемом к самому большому обломку. Это было очаровательно! Его логика меня потрясла: «Если не смог увидеть, попробую послушать». Он долго-долго прислушивался. И мне тоже захотелось самой прижаться шлемом к обломку. Разумеется, до меня не долетело ни звука. Да и что можно было услышать, если каждый обломок представлял собой почти однородную массу расплавленного взрывом и успевшего затвердеть материала? Я вскочила и рассмеялась от того, что мы оба слушали камни в пустоте; такое мог придумать только человек! Я совсем разошлась, прыгая с капли на каплю вокруг моего ленивца, и не заметила, как расшевелила обломки. Массы пришли в движение. Для меня этот сонный камневорот не представлял опасности. Но я чуть не потеряла пришельца из вида. Издалека он выглядел так же, как все обломки. Я понимала, что с его природной медлительностью не просто увертываться от взбесившихся капель. Острые выступы могли повредить его скафандр, наверняка более хрупкий, чем мой: мой-то рассчитан на немыслимые для человека-камня скорости и нагрузки. Когда я снова увидела пришельца, то обрадовалась и почувствовала, что успела к нему привыкнуть.

      Для меня он был теперь просто человеком, находящимся в опасности. Он метался, ища выхода. Никогда не думала, что в замедленном темпе это может выглядеть так зловеще! Он пробирался к центру, где массы двигались медленнее. Но сюда постепенно стягивались все капли. Со стороны мне было виднее. Время от времени я вылетала из зоны обломков и снова возвращалась в этот круговорот. Включать двигатель скутера возле пришельца я не решалась, а помочь ему своей мускульной силой не могла. Несколько раз мне удавалось замедлить вращение угрожавших пришельцу рогатых осколков. Но это была лишь оттяжка. Я не могла сдержать всю лавину, металась, не зная, что предпринять, пока снова не потеряла его из вида.

      Теперь и мне стало