Камни и молнии (сборник). Вячеслав Морочко

капитаном, достал платок, чтобы вытереть кровь на лице Ермака. Капитан приоткрыл глаза и тихо сказал: «Ну, что, старина, попал из-за нас в переплет?»

      – Тебе больно? – спросил Каминский.

      – Мне чудесно, – ответил Ермак – слегка, правда, режет проволочка… Но это не по твоим зубам.

      – Ермак, в том что случилось, есть доля моей вины: из-за меня ты не мог воспользоваться ГКСЛ! «Ястребы» уже спрашивали о нем!

      – Догадываюсь…

      – Видишь, они даже не связали меня. Такой, как я есть, я для них не представляю опасности – обыкновенный псих.

      – Превосходная характеристика! Но, Левушка, если из человека убрать психа, что останется?

      – Ермак, я понял, они рассчитывают через меня выведать, где находится ГКСЛ. Они даже не допускают мысли, что я сам им воспользуюсь… Это наш единственный шанс! – Каминский чувствовал, как в нем нарастает волнение. Но капитан молчал.

      – Ты слышишь меня, Ермак? Теперь нас может спасти только чудо!

      – Все верно, – отозвался, наконец, капитан. – Я должен был это предвидеть…

      Каминскому показалось, что его друг колеблется, не решаясь переступить какой-то запрет.

      – Время уходит! – торопил музыкант. – Надо действовать!

      – Боже мой, Левушка, честное слово, ты, как ребенок… – капитан улыбнулся сквозь боль. Каминского взорвало: «Неужели, Ермак, и в такую минуту ты будешь морочить мне голову сказками о своих призовых кофемолках?

      – Не кофемолки… а кофейные мельницы, – поправил Ермак.

      – Какое это имеет значение в данный момент?! – сердился Каминский.

      – Это всегда имеет значение… – спокойно ответил Ермак. – Однако ты прав: сейчас нас действительно может спасти только чудо.

      – Чудо ГКСЛ! – настаивал музыкант.

      – Хорошо, пусть будет по-твоему, – наконец, согласился Ермак. – Слушай внимательно…

      Когда Левушка выглянул из трюма, ястреба, сторожившего пленников не было видно. Музыкант не оглядывался по сторонам: человеку не от мира сего не свойственно осторожничать. Он был уверен: пираты скрытно наблюдают за ним, чтобы знать, куда он пойдет. И вскоре, услышав за спиной осторожные шаги, Каминский с усмешкой подумал, что эти люди в точности следовали программе, заданной Ермаком.

      – Способность организовывать обстоятельства – считал Левушка – сродни таланту композиторскому: у жизни, как и у музыки должна быть своя партитура.

      По крайней мере за своих преследователей музыкант не беспокоился, здесь он даже чувствовал себя в некотором роде соавтором. Опасения вызывал другой персонаж, встреча с которым еще предстояла. Скрипач шел заранее выбранным маршрутом, он ждал и одновременно боялся того, что сейчас должно было произойти. Но шли минуты, позади оставался поворот за поворотом, и никто его не встречал. Левушка уже начал тревожиться: очень важная часть программы не вытанцовывалась, и он снова не знал, что делать. Повернув в самый темный проход, он невольно замедлил шаги и весь сжался, еще никого не увидев, но уже чувствуя, что здесь кто-то