Восемнадцать Безбожных лет. Лианна Гейл

и няньки были ей больше не нужны. Горвей не собирался делать из неё юную изнеженную леди, поэтому, поощряя её буйные игры с дворовыми мальчишками, драки и шалости, он позволил ей расти, словно сильному сорняку. Ей оставили только одну служанку, но остальной круг её общения составляли конюхи и псари, повара и слуги, оборванные ребятишки, стражники и старый Арахт, который превратился в её наставника. Она была ещё слишком мала, чтобы начинать серьёзное обучение, но именно от колдуна она узнавала большинство историй и преданий об окружающем её мире. Но он был невелик.

      Весь замок от подземелий до чердаков и башен был ею исследован, обыскан и облазан. Не было ни единой щели, в которую она бы не забралась, ни одного тёмного угла, откуда бы её не пытались вытащить. Однажды она даже провалилась в колодец, но мужественно сохраняла спокойствие, пока сын конюха бегал за подмогой, а потом помогал её оттуда извлекать. Лианна молчала всё время, и расплакалась только тогда, когда её вызволили, и она увидела отца, стоящего в нескольких метрах, глядящего на неё с холодным разочарованием. Она была с ног до головы покрыта грязью и илом, промокла, дрожала от холода. Жалкая и босая, она сцепила руки, уставилась в землю, и только тогда горячие слёзы покатились по её щекам. Страшные стыд и чувство унижения накрыли её так сильно, что она даже не заметила смертельной бледности на лице Горвея. Дочери он ничего не сказал, как и она ему.

      Лианна почти не видела других детей. Сын конюха, поварята, нескольку служек – всё это были мальчишки, которые постоянно были заняты какой-то работой. В деревню её выводили очень редко, и то ей позволялось только смотреть из окон кареты, когда они ехали по широкой улице. Лия высовывалась из окошка вместе с плечами, едва не выпадая.

      – Я хочу погулять по деревне! – просила она Арахта, который всегда сопровождал её. – Я вижу там других детей! Можно мне с ними поиграть?

      – Нет, Лианна. Ты должна смотреть на них только из повозки. И не пытайся с ними заговорить.

      – Почему, учитель?

      – Не к чему тебе разговаривать с крестьянами, девочка. Они грубы и неотесанны, они могут причинить тебе вред. Запомни, они твои слуги, а не друзья.

      – Тогда я прикажу им не обижать меня и немного поиграть!

      – Когда ты станешь старше, ты поймёшь. А сейчас не высовывайся. Сохраняй достоинство, не то твой отец рассердится.

      Тут Лианна всегда садилась и замолкала, страшась вновь увидеть разочарование в глазах отца. Она не боялась боли или наказания, не боялась того, что её запрут на весь день в её покоях, не боялась лишиться ужина. Нет, одно единственное могло повергнуть её в ужас – гневный, ледяной взгляд барона, который прожигал её насквозь. Всеми силами Лия старалась быть хорошей дочерью, но почему-то отец всегда был недоволен ею. Он никогда её не хвалил, если она хорошо выучивала урок, если одевалась опрятно, начисто отмывала руки и была вежлива за столом. Он всегда лишь отводил взгляд и холодно говорил: «Молодец», но Лия не чувствовала в этом слове никакой похвалы.

      Барон велел всем своим слугам обращаться