Лети, звезда, на небеса!. Анна Ольховская

Алексей. Если человек не хочет слышать, он не услышит никогда. – Ты пафосно начала с «во-первых».

      – А во-вторых, собери мозги в кучку, напрягись и постарайся ответить на мой вопрос. Без воплей и истерики.

      – Не хами, – буркнул Майоров. – Пакет Катерина нашла в нашем почтовом ящике. Запечатанный. И позвонила мне.

      – На конверте, кроме твоего имени, ничего нет. Значит, бросил его не почтальон. Как пакет мог попасть в ящик без ведома консьержа? Ты спрашивал у охраны?

      – Нет. Какая разница – кто, как?! – голос Майорова опять взлетел ввысь. – После того, как это увидел, я… А ведь там еще и диск с видеозаписью имеется. Хочешь, вместе посмотрим? Славный фильмец, немецкое порно отдыхает.

      – Ты сейчас отвратителен, – спокойно заявила я. Но, Бог мой, как же трудно далось мне это спокойствие!

      – Я?!

      – Ты. И был отвратителен тогда, когда сразу же побежал проверять свое отцовство.

      – Ну и что? Если раньше я не обращал внимания, когда мне говорили, какой я счастливчик, раз не получил осложнения после паротита…

      – Кто говорил?

      – Какая разница? Зато благодаря ей я смог оперативно выяснить правду.

      – Ей? Ирине… – я усмехнулась и покачала головой. – Все ясно.

      – Что тебе ясно? – глаза Майорова сузились, он опять заорал: – Хватит! Хватит выкручиваться и пытаться переводить стрелки на совершенно непричастных людей! Да ты…

      Я отключила слух и, стараясь не смотреть на искаженное, чужое, но в то же время такое родное лицо, прошла мимо мужа и вышла на крыльцо.

      Постояла, прощаясь с домом, деревьями, птицами. Правда, пение птиц заглушал натренированный голос выбежавшего следом Майорова, но попрощаться нам удалось.

      Так, куда теперь? На автобус или на электричку? В автобусе сейчас невыносимо душно и воняет, день сегодня жаркий. Значит, остается электричка.

      Я спустилась с крыльца и направилась к калитке. Шум позади смолк, заскрипел гравий на дорожке, затем Алексей, соревнуясь с гравием, сипло проговорил:

      – Садись в машину, довезу до Москвы.

      – Спасибо, не надо.

      – Не дури, вон духота какая. В твоем положении…

      – Как ты недавно подчеркнул, это – исключительно МОЕ положение, – я подошла к калитке, оглянулась и, горько улыбнувшись, сказала: – Какой же ты дурак, Лешка. Прощай.

      И быстро, боясь разреветься, захлопнула калитку, окончательно разделив свою жизнь на «до» и «после».

      Хотя в поселок я обычно добиралась на машине, но расположение железнодорожной станции приблизительно представляла. Где-то в получасе ходьбы от нашего дома.

      Ага, в получасе. Легкой, упругой походкой по утренней прохладе. А под палящим солнцем, опустошенной и измотанной, да еще с малышкой…

      В общем, когда спустя час я почти вползла на платформу, в висках пульсировало только одно желание: «Пить!!!»

      Буфетчица, увидев меня, всплеснула руками:

      – Да что же вы делаете, женщина? Вы с ума сошли! Ребенка потерять хотите?

      – Нет, – прошелестела