Очи познания: плоть, разум, созерцание. Кен Уилбер

любая безумная гипотеза. И просто отрицание тоже не сработает [по типу «это никак не выяснить, ибо это нельзя вывести эмпирическим путем»]. Только сообщество интерпретаторов может произвести межсубъективный базис для системы критериев, которые могли бы подтвердить заявления об истинности, формируя непротиворечивую интерпретацию. Момент истины спасен от субъективного релятивизма, доводящего идею истины до абсурда. Только лишь некоторые интерпретации имеют смысл. Их осмысленность является производной того, насколько удовлетворительно они следуют определенным правилам хорошей интерпретации. Правилам, которые в некоторых случаях нисколько не отличаются от правил хорошей [эмпирической] науки – например, элегантность и простота, свобода от субъективного предубеждения [или, как выразился бы я сам, подчиненность трем компонентам хорошего познавания]».[65]

      Эмпиристы конечно же с презрением относятся к идее любых процедур верификации, которые не опираются на чувственные данные. Все подобные неэмпирические и нечувственные исследования (субъективную психологию, идеалистическую феноменологию, онтологию и т. д.) они называют унизительным термином «метафизика» и утверждают, что все они не имеют надежной, воспроизводимой и верифицируемой базы. Однако они так поступают лишь потому, что упустили из виду неотъемлемые структуры самой интеллигибилии. Это и вправду странно, ведь сам факт, что эмпиристы говорят друг с другом и постоянно понимают, что говорится, опирается именно на реальное существование упорядоченной, воспроизводимой и межсубъективной сферы интеллигибилии. И общая ментальная феноменология (в любом из ее различных ответвлений – философском, психологическом, лингвистическом, социологическом и т. д.) просто является наукой открытия и воспроизведения этих смыслов, паттернов, структур и законов. Она действительно является метафизической или метаэмпирической дисциплиной, но едва ли это можно понимать как нечто уничижительное.

      И посему, когда даже сами эмпиристы формируют свои гипотезы, формулируют свои теории, упорядочивают свои чувственные данные и предлагают систематические объяснения, какой именно способ познавания управляет данным конкретным аспектом их деятельности? Конечно же, рациональная феноменология. И все же эмпиристы или сциентисты бессловесно используют именно этот «метафизический» способ познания, чтобы заявлять, что у него, дескать, нет реального существования, заявлять, что он не является «по-настоящему реальным», что на него нельзя полагаться, он бессмысленен, не верифицируем, и утверждать еще целую кучу иного метафизического нонсенса. С таким же успехом можно написать дюжину книг, в которых заявлять, что такой вещи, как письменность, не существует.

      Смысл же в том, что есть ментально-феноменологические факты, истины, или данные, но для того, чтобы признать их в качестве таковых, они также должны следовать всем трем компонентам.

65

Ogilvy, J. Many Dimensional Man. New York: Oxford Univ. Press, 1977.