Богиня маленьких побед. Янник Гранек

слабости, о которой потом все забудут как о неприятном, досадном эпизоде.

      Когда Курт вновь обрел хотя бы видимость здоровья, мать отправила его отдохнуть в водолечебницу на границе с Югославией. Поэтому все лето я грызла от тоски удила в Вене. Курт вернулся в прекрасной форме, совершенно не беспокоясь о будущем: математик Освальд Веблен пригласил его прочесть цикл лекций в ИПИ. Институт перспективных исследований Луи Бамбергер и его сестра основали за четыре года до этого. За несколько дней до краха 1929 года эти американские филантропы продали принадлежавшие им магазины владельцам розничной сети Macy’s и на выручку от продажи создали фонд научных исследований. Время благоприятствовало набору на работу специалистов из европейских университетов; все умы Старого Света толпились у дверей Института, желая эмигрировать в Соединенные Штаты. В Вене ближайшее будущее молодого доктора наук сводилось лишь к титулу приват-доцента, не дававшего даже права на постоянное денежное содержание. О том, чтобы поступить на работу инженером в какое-нибудь коммерческое предприятие, Курт даже думать не хотел: подобная мысль его здорово веселила, конечно лишь в те моменты, когда ему от нее не было тошно. Приглашение в заокеанский институт не только свидетельствовало о признании, но и обеспечивало блестящую университетскую карьеру, а с ней и подлинную финансовую независимость. Оброком, который за это пришлось заплатить, стала наша разлука.

      Принстон представлял собой шанс, упустить который было нельзя. Это был его мир, разговаривавший на одном с ним языке. Его так будоражила идея уехать! В то же время меня терзали сомнения. Трансатлантические путешествия, даже на верхней палубе хорошего судна, занимали немало времени и очень утомляли. Как он, человек, склонный к депрессии и из-за любого пустяка способный впасть в состояние прострации, сможет перенести подобную ссылку? Жить в этой стране с незнакомыми людьми, работать в каком-то непонятном институте? Ведь его так страшило отсутствие четкого распорядка и рутины.

      Он пообещал мне вернуться. Просил не плакать. Ждать. А что мне еще оставалось делать на протяжении всех этих лет? Телеграммы обходились дорого, письма перевозились на пароходах. И единственное, что я могла, это ждать. Как бы там ни было, мы сумели преодолеть даже большее расстояние – то, которое разделяло гения и танцовщицу.

      Я закончила работать за несколько минут до полуночи. Выставила за дверь последних пьяниц, опустила штору, повесила дирндль[20] на вешалку, встала в баре перед зеркалом и припудрила лицо. Чтобы танцевать, я была старовата, но чтобы с этим смириться – нет. Если бы пять лет назад мне сказали, что в один прекрасный день я стану разносить пиво в традиционном австрийском наряде, я бы расхохоталась такому лжепророку в лицо и даже приподняла бы у него перед носом юбку. Но времена изменились, я отказалась от собственной комнаты и независимости: после работы меня встречал отец – на улицах стало слишком

20

Женский национальный костюм немецкоговорящих альпийских регионов. – Примеч. пер.